Ни император, ни эти женщины никогда не узнают, что Серебряной Снежинке этот отъезд кажется освобождением из тюрьмы.
Извилистая процессия, если ее можно так назвать, растянулась по улицам города, направляясь к Западным воротам.
Ива прошептала заклятие, и Серебряная Снежинка оторвалась от своей задумчивости.
– К чему такие сильные слова? – слегка укоризненно спросила она у служанки. – Вообще зачем заклятия?
Та просто указала.
Над Западными воротами, на заостренном столбе, висела голова Мао Йеншу – последний свидетель ее отъезда из города.
Восхитился бы он таким зрелищем? Серебряная Снежинка почему-то в этом сомневалась.
Девушка вздрогнула и снова посмотрела на запад. Она уже думала только о том, что ждет ее впереди. Сквозь голоса всадников и звуки музыки были слышны бамбуковые флейты шунг-ню, жалобные, свободные и отчасти дикие.
Глава 12
Направляясь на северо-запад, навстречу своему будущему повелителю и народу, Серебряная Снежинка ехала из лета в осень. За собой она оставила двор в трауре; но сама она не горевала, по мере того как караван из стражников, женщин, музыкантов, слуг и воинов шунг-ню приближался к степям. Постепенно трава блекла, кусты, покрывавшие землю, стали оранжевыми, потом бронзовыми, точно как помнила Серебряная Снежинка с самого раннего детства. Они не могла не сравнивать это путешествие с предыдущим. Когда они с Ивой покинули дом ее отца и направились в Шаньань, она считала, что им повезло, если у них были чистые, нелатаные одеяла и подходящая еда. Огонь был роскошью.
Теперь она ехала в императорской карете. По сравнению с ней карета ее бывшего сопровождающего казалась бы такой же жалкой, как повозка с быками. На ней шелковые платья, а когда необходимо, верхнее сатиновое платье и капюшон, подбитые таким мягким мехом, что в нем тонут руки. Стоит ей высказать желание остановиться в пути на час или день, ее немедленно окружают всем необходимым. Не желает ли госпожа рисового вина или литчи? Может, позвать служанок или музыкантов?
Так много вопросов; так много мелких утомительных обсуждений; так часто ей выражают восхищение, приглашают, когда ей хочется просто смотреть вокруг, на землю, которая с каждым днем становится все более знакомой. Родная земля севера! Но девушка словно по-прежнему заключена во внутреннем дворе: ее женщины ведут себя так, будто и не покидали дворец. Она поняла, что вздохнет с облегчением, расставшись с ними.
Разглядывая шунг-ню, своих предполагаемых будущих подданных, она испытывала большее удовлетворение. Не обращая внимания на вопли и стоны своих женщин (когда они просто не плакали и не восклицали испуганно при виде чего-нибудь незнакомого; а незнакомым им было почти все), девушка расспрашивала своих стражников, и просто людей Чины, и кочевников. С каждым днем она все больше овладевала языком своего нового народа. Она настояла также на том, чтобы ежедневно, пусть недолго, ехать верхом. Вначале она ездила на ослике, которого шунг-ню считали подходящим для изнеженной принцессы. Позже, убедившись, что она не падает с седла и не жалуется, ей доверили лошадь. Возгласы шунг-ню убедили девушку, что те одобряют ее умение ездить верхом.
День за днем становилось все холодней, ветер с огромной чаши небес ерошил меха ее одежды, он становился все сильней и суше. В нем чувствовался запах высыхающих трав и жестких равнин севера.
В тот вечер с заката до поздней ночи играла музыка. Звучали флейты и цитры, пели девушки. Ива разносила вино и сладости на маленьких тарелочках, и на этот раз никто от нее не отшатывался и не морщился. Сидя в палатке, купаясь в свете множества ламп. Серебряная Снежинка и ее девушки сблизились, музыка связала их. Все чувствовали, что путешествие приближается к концу.
Наконец, когда лампы начали догорать, их низкие огоньки отбрасывали тени на стены палатки. Серебряная Снежинка позволила уговорить себя спеть.
– Это песня севера, – объяснила она и запела. Ветер снаружи и барабаны поддержали ее сладкий звучный голос.
Неожиданно одна из женщин ахнула, прижав ладонь ко рту. Вырванная из музыкального транса. Серебряная Снежинка вздрогнула и замолчала.
– Прости ничтожную и глупую, госпожа, – заплакала женщина. – Но снаружи, снаружи я увидела тень и.., она испугала меня!
На этом вечерняя музыка кончилась. Серебряной Снежинке пришлось приложить немало усилий, чтобы страх и слезы этой женщины не охватили, словно огнем сухую траву, остальных. Когда у нее нашлось время, чтобы выглянуть наружу, тень, о которой говорила женщина, исчезла, конечно, если считать, что она вообще была. На стены палатки от костра постоянно падают дрожащие тени.
Вскоре девушка отпустила всех своих прислужниц, сняла тяжелые одеяния и вздохнула в мире и одиночестве.
– Доброй охоты, старшая сестра, – прошептала Ива, ложась на мат в ногах постели Серебряной Снежинки.
В свете крошечной нефритовой лампадки, оставленной гореть на ночь, девушка приподнялась на локте и посмотрела на служанку. Глаза Ивы, отражая свет лампады, блеснули зеленью; в них горело желание бегать на свободе, охотиться. Может, она захочет насовсем убежать от меня, с болью подумала Серебряная Снежинка.
Но вот Ива мигнула, глаза ее стали обычными глазами молодой женщины, усталыми и покрасневшими от ветра и пыли.
– Нет, – прошептала служанка. – Я говорю не о себе, а о тебе. Ты вышла на королевскую охоту. Ты преследуешь свое будущее, а я – я иду за тобой по пятам.
Она улыбнулась, показав белые зубы, такие неуместные на простом, непримечательном лице.
На следующий день они увидели Желтую реку – этого огромного непокорного дракона, который пересекает всю Чину, принося окружающим землям жизнь – и разрушительные наводнения. Теперь они двинутся вдоль реки дальше на север, пока не доберутся до горного перехода, в котором Желтая река прорывает Пурпурный барьер Великой Стены. Здесь кончается Чина и начинаются травянистые степи шунг-ню.
В этом месте река спокойна, это огромное широкое волнующееся пространство, которое тянется до самого горизонта.
Внимание Серебряной Снежинки привлекло движение на берегу. Очевидно, и шунг-ню заметили его, они переглядывались, доставая луки и стрелы.
– Речные птицы, – сказала Ива. Она подъехала к лошади Серебряной Снежинки на ослике, который потел и упирался, но все же нес ее. – Разве я не говорила тебе, госпожа, что нас ждет добрая охота?
– Быстрей, Ива, поезжай назад и принеси мой лук, – приказала Серебряная Снежинка. Как ни неприлично и недостойно хвастать, но ей хочется сбить хотя бы одну из этих водных птиц перед шунг-ню, особенно перед этим молчаливым Вугтуроем. Они убедятся, что их новая королева может не только есть, но и добывать пищу. И что она может защитить себя.
К тому же она вспомнила, что в тот день, когда ее вызвали в Шаньань, она тоже охотилась на дичь. Подбить сегодня птицу – это, несомненно, предвестник удачи.
Ива озорно рассмеялась, передала девушке сверток, который был привязан к ее седлу, и отъехала. Серебряная Снежинка развернула его: в нем был колчан со стрелами и лук, из которого девушка стреляла на севере и из которого убила разбойника на пути в столицу. Серебряная Снежинка проверила тетиву, кивнула, услышав легкий знакомый щелчок. Она не обращала внимания на шунг-ню, которые все заулыбались, увидев у нее в руках лук.
На берегу залаяла лиса, вспугнув птиц; они с криками поднялись в воздух. Шунг-ню, как один, натянули луки, и Серебряная Снежинка с ними. Она стреляла и стреляла, так же быстро, как они.
Птицы падали – одни на землю, другие с плеском в воду; шунг-ню поскакали вперед, чтобы подобрать их. Послышались их торжествующие крики, потом они смолкли. Принц Вугтурой быстро отъехал от берега и сделал жест, словно просил – если вообще шунг-ню могут просить – разрешения приблизиться к ней. К его седлу были подвешены две жирные птицы. В одной две стрелы, так близко, что их оперение касается друг друга. Вторая птица убита одной стрелой, пробившей ей шею.