Серебряная Снежинка знала во дворце таких женщин, которые радовались чужим ошибкам, указывали на них громогласно и в присутствии вышестоящих и никогда ни сами о них не забывали, ни другим не давали забыть. Сама она считала такое мстительное поведение недостойным. Ведь Конфуций учил: не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе. А Серебряная Снежинка, которая переживала из-за своих ошибок так, словно они стоили многих жизней, не выдержала бы, если бы ей на них постоянно указывали.
Тем не менее здесь она чужая и должна еще себя проявить. Это жестокие земли, как она хорошо знает еще с детства. Может быть, постоянное указание на ошибки, непрерывные разносы помогают здесь выжить. Хоть Острый Язык явно не стремится помочь Серебряной Снежинке выжить, сама девушка постарается это сделать. Я выдержу, – сказала она себе. – Я использую ее враждебность, чтобы закалиться, стать более приспособленной к жизни здесь.
Но она знала, что Острый Язык не успокоится, пока она не допустит смертельной ошибки и не умрет.
Поэтому мне всегда нужно быть настороже, – сказала себе девушка. Судя по тому, как шан-ю улыбается обеим женам, он считает, что само его желание обеспечивает их дружбу. И это о многом ей сказало: и о его прежней силе и власти, и о том, как слаб сейчас его разум. Вождь, уверенный в своей власти, чтобы отдавать такой приказ, конечно, заметил бы враждебность между своей прежней женой и пришедшей ей на смену. Ведь каков чинский иероглиф для «неприятностей»? Две женщины под одной крышей.., или в данном случае в одной юрте.
И тут ее охватил новый страх. Куджанга слабеет от старости или чего,
– то еще? Ей нужно самой тщательно присматривать за ним, иначе она очень скоро станет вдовой.
Серебряная Снежинка разглядывала женщину. Она знала, что это враг, хотя ей и приказано быть для девушки подругой и учителем. На ее мускулистой шее среди амулетов свисает длинный тигриный коготь, а нож у нее отлично наточен. Из всех шунг-ню в юрте вождя только у нее и ее сына совершенно нет чинских украшений, шелка, вышивки, нефрита. Учитывая, что Тадикан, по-видимому, предводитель тех, кто выступает против мира со Срединным царством, это вполне логично.
Глядя на Острый Язык, девушка заметила, что Тадикан так же неотрывно смотрит на нее. И если взгляд его матери был откровенно враждебным и мстительным, взгляд Тадикана был полон похоти. Серебряная Снежинка после этого взгляда готова была отдать половину своего приданого за горячую ванну.
– Хочешь учиться? – спросила Острый Язык. – Тогда начинай немедленно. Встань на колени и положи ладонь на мой барабан духов.
Казалось бы, какая обычная вещь. Встань на колени, коснись барабана, помоги этой женщине очистить очаг. Глаза Острого Языка снова потемнели, превратились в сплошные зрачки, в центре их вспыхнуло зеленоватое пламя, оно усиливалось, оно скоро вырвется и…
Нет, старшая сестра! Этот крик словно взорвался в голове Серебряной Снежинки, девушка покачнулась. На мгновение ее сознание и сознание Ивы соединились. Слух и обоняние у нее стали острыми, как у лисы, которая возвращается в логово, чтобы защитить детенышей. Запахи костра, от кизяка, пота и пищи, грозили поглотить ее, но теперь Ива передавала и запахи страха, гнева и – со стороны Острого Языка – огромного удовлетворения. Девушка слышала шепот шунг-ню, сдержанные возгласы протеста, когда она протянула руку, чтобы коснуться барабана Острого Языка…
Там кожа… Очищенная от жира, прокопченная, но так похожа на ее собственную кожу. Серебряная Снежинка отшатнулась.
– Боишься? – насмешливо спросила женщина. Серебряная Снежинка покачала головой, но знала, что обманывает.
– Как могу я коснуться вещей шамана? – спросила она. – Этот предмет полон силы.
Тадикан рассмеялся.
– Ты сама еще не знаешь его силы, – сказал он. – Этот барабан – трофей большой охоты…
А добыча этой охоты передвигалась на двух ногах, – подумала Серебряная Снежинка, едва не парализованная страхом, – умоляла на языке шунг-ню и на своем собственном, на языке Срединного царства, заклинала Огнем, Небом и Предками, просила сохранить жизнь или по крайней мере даровать чистую и внезапную смерть.
Не свистящие стрелы Тадикана милосердно свалили эту добычу. Ее принесли в жертву, чтобы обтянуть барабан Острого Языка. Может, я смотрю на останки своего родственника, – подумала Серебряная Снежинка. После своего поражения и пленения ее отец жил среди шунг-ню, женился, у него родился ребенок, которого он вынужден был оставить, когда бежал в Срединное царство.
Острый Язык протянула руку, словно силой хотела заставить Серебряную Снежинку коснуться барабана, но младшая женщина оказалась быстрей.
– Делай, что нужно, чтобы очистить очаг, – сказала она, полная желания замять ссору. – Я его больше не оскверню.
– Посмотрим, – ответила Острый Язык. Она забила в барабан, раздула огонь, бросила в него порошки, но от них исходил не тот острый чистый и сладкий запах, какой помнила Серебряная Снежинка по своему дому. Этот был более диким и резким. Барабан забил быстрее, Тадикан сделал шаг вперед и положил руки на плечи матери, словно поддерживая ее. Он улыбнулся Серебряной Снежинке, и заживающие шрамы превратили его лицо в маску демона. Он желает ее не только ради удовольствия, но и ради власти. Насилуя ее, он будет вымещать свою злобу к ее родине, земле, из которой она пришла.
Серебряная Снежинка слышала, как отражаются в воздухе и под ногами удары барабана. Острый Язык склонилась к пеплу очага и разжигала огонь.
С лицом, искаженным отвращением и тревогой, Вугтурой помог отцу опуститься на груду мягких мехов. Старик как будто не чувствовал напряжения, повисшего в большой юрте; он добродушно улыбался, глядя на своих жен. Новая стояла рядом со старой и наблюдала, как та разжигает огонь в очаге.
Неожиданно там, где только что был лишь пепел, вспыхнул огонь, сверкнул белый луч и мгновенно исчез, и Серебряная Снежинка обрела способность нормально дышать.
Услышав сдавленный крик, она повернулась. В темном углу опустилась на колени Ива. Глаза у нее были окружены темными кругами. Казалось, она в обмороке. Тем не менее она спрятала свое зеркало на груди, потом обхватила себя руками, как будто ей очень холодно. Слабо, словно с огромного расстояния. Серебряная Снежинка «услышала» мысленный голос своей служанки. Как могу я оставить хозяйку, свою маленькую старшую сестру, у очага, разожженного.., этим?
Ива упала набок, и Соболь и Бронзовое Зеркало бросились ей на помощь.
– В чем дело, дитя? – спросил шан-ю.
– Мы.., моя служанка и я ., после долгого пути отвыкли от такого количества людей. Небесное Величество, – ответила Серебряная Снежинка.
– Говори «мой муж», – сказал Куджанга тоном, каким уговаривают ребенка поесть.
Серебряная Снежинка, искусно изображая застенчивость, опустила глаза
– этому она научилась у опытных наложниц – и повторила его слова, заслужив одобрительную улыбку. Клянусь предками, он слаб телом и умом. Как он удерживает этих людей в повиновении?
И это человек, который нанес поражение ее отцу и Ли Лину? Это человек, который сделал кубок из черепа Модуна, врага империи и его собственных орд? Этот высохший, улыбающийся старик, со всеми своими женами и множеством сыновей, двое из которых как раз сейчас вызывающе глядят друг на друга? В нем должно быть нечто такое, чего Серебряная Снежинка не замечает. Должно быть, иначе ее ждет участь, о которой не хочется и думать.
– Может, нам нужна помощь, – попросила Серебряная Снежинка, надеясь выиграть время.
– Я не думал, что ты захочешь покинуть нас так скоро после приезда, – снисходительно сказал шан-ю, – но, наверно, вы все и правда устали. Хочешь осмотреться.., конечно, место жалкое, бедное, ничего особенного, но шунг-ню зимуют здесь с тех пор, как мой дед был ребенком.