Г е д р о й ц (вбегая). Поднимите трубку! Там звонят из… (Начинает трясти телефон.)
Я к у н и н а (очнулась, резко поднялась). Ларс! Что с ним… Он жив?
Г е д р о й ц (поправляет телефон). Да! Да… Теперь слышно! (Протягивает трубку Якуниной.)
Я к у н и н а. Янко? Ирина? Что с Ларсом? Успели… Точно — успели?! (Пауза.) Только не давайте ему слишком больших доз успокоительных! Я еду… Я сама буду сейчас!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (палочка со стуком выпала из его рук). Еще и… Ларс?
Я к у н и н а. Его… едва успели вынуть из петли!
Вбегает взволнованная, все слышавшая б а б а Ш у р а.
Б а б а Ш у р а. Митя. Дмитрий! Тебе нельзя волноваться! Митя!
Я к у н и н а (взяла себя в руки). Дмитрий Михайлович будет жить! Он вообще… живучий!
Б а б а Ш у р а. Занимайся сыном! Сама упекла — сама вези обратно!
Я к у н и н а. Александра Михайловна! В доме должен быть… покой и порядок! Я везу сюда сына — и вашего внука! Больного!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (не сразу). А петлю… я только что видел! В руках… этого «кадавра»…
Я к у н и н а (оглянулась на пороге… Медленно). Из уздечки… с серебряным набором?
Старик кивнул головой. Они с Якуниной посмотрели друг на друга.
(В дверях.) Гедройц! За мной!..
Старики неотрывно смотрят на закрывшуюся за ними дверь.
Б а б а Ш у р а (в сердцах). Ох, Митька! И путаник ты божий! Мало тебя отец драл… Мало!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Да, наверно… (Снова уйдя в себя.) Надо было — уж до смерти!
З а т е м н е н и е
Включены все люстры в старом якунинском доме.
Торжественно накрытый стол… Б а б а Ш у р а заканчивает последние приготовления, но делает это вяло, скорее по обязанности. Все время о чем-то задумывается, смотрит то на одиноко сидящую у стола Я к у н и н у, то на примостившуюся в глубоком кресле Я н к о, кутающуюся в платок.
Баба Шура села, последний раз осмотрела стол… Задумалась, поискала вязание, снова посмотрела на обеих женщин. Те словно окаменели в своих мыслях… Пытаясь расшевелить их, начала почти умилительно.
Б а б а Ш у р а. А ведь прежде — какой дом был! Люстры-то разве так сияли?! А народ? Все — молодые… Даже еще во фраках! Многие… Брат, Дмитрий! Только что из Англии вернулся… Еще и отец наш с Митей жив был… Гордился Дмитрием! Он сам-то лесничим был… По старым временам большая должность! Ну, а тут Мите целый институт дали! А он, мальчишка, из Англии машину тогда невиданную привез. «Олсмобилл»! А у кого тогда частные машины были? А?! То-то же… (Раскраснелась, даже всплеснула руками.) А уж Евгения Корниловна! Королева! Панбархат… Декольте… Изумруды! Еще ее бабки. Отец-то у нее царский генерал был — умер вовремя, еще до всех сложностей. (Снова всплеснула руками.) А уж Глебушка-то… О!!! Маленький… А уж краси-и-вый! Такой кудрявый! И ни слова по-русски! (Смеется.) Он же там, в Англии, родился-то! (Смахнула слезу.) А я его уж и так… и эдак! А он… Душа ласковая! (Смеется.) Дедову бороду… Ну отца нашего с Митей! Ласкает, гладит, бывало… (Чуть не всплакнула.) Ангельской души был ребенок! Доверительный… Пока! Пока…
Я к у н и н а (Янко). Разлей вино! День рождения Глеба все-таки… Праздник! (Тихо.) Вот ты и снова, Ирина, здесь… Все, кто уходят из этого дома, — возвращаются.
Я н к о (тоже с поднятым бокалом). Не буду кривляться — я рада… что снова здесь.
Б а б а Ш у р а. Мне, что ли? За внука — тост говорить? (Смотрит на Якунину.)