Я к у н и н а (после паузы). Не только этот дом — весь мир… Глебушка! Полон — отсутствием тебя! (Закрыла лицо ладонью.)
Б а б а Ш у р а. Пьем. (Грозно.) Ну!
Все выпили. Баба Шура долго смотрит на Якунину, чувствуя в ней что-то новое, незнакомое.
Я к у н и н а. Спасибо вам, баба Шура! Нет! Александра Михайловна! (Помолчала, опустив голову.) Не смотрите на меня так — я уже никому не принесу беды… (Вдруг опустилась перед старухой на колени. Поцеловала руку.)
Баба Шура прижала ее к себе…. Оттолкнула и быстро вышла. Якунина через некоторое время медленно поднялась, сделала несколько шагов, и ее взгляд встретился с глазами Янко.
Я н к о (не сразу). Да! Ты выздоровела! Кажется, но…
Я к у н и н а. …Но — какой ценой?
Я н к о. Этого я пока не знаю. Я далеко не все знаю про Ларса…
Я к у н и н а. Но ты снова здесь — около него…
Я н к о. Он прогоняет меня. Снова заперся с женой… (Смеется невесело.) И снова установка работает. Хорош — Ромео!
Я к у н и н а (словно впервые видит). Какая ты все-таки красивая! Яркая! Цельная! (Неожиданно.) Почему ты… не министр? Или — не академик? Или просто не счастливая жена? Или мать? Ну, наконец, победоносная жрица любви? Хотя бы… А?
Я н к о. Да и ты просто светишься! От тебя аж горным воздухом… озоном — тянет!
Я к у н и н а. Нет, ты ответь! Ответь мне: что с нами — бабами! — со всеми происходит?
Я н к о (не сразу, зло). Слишком долго смеялись, что любая кухарка может управлять государством! А смеяться давно уже нечему — так и произошло! Плохо ли, хорошо ли — а вырвали эту странную привилегию! «Управлять»! Посмотри на себя! «Директор»! На Рыжову эту — «академика»… На меня даже… Кто из нас счастлив?
Я к у н и н а (задумчиво). Кажется — я…
Я н к о (тихо). Когда твой сын?.. Только что — из петли?
Я к у н и н а. Да, это моя вина…
Я н к о. Что твой муж умер?
Я к у н и н а (настойчиво). И в этом я виновата!
Я н к о. И все равно… ты счастлива?
Я к у н и н а. Да! (Отошла, ищет слова…) Ты не заметила, разве… что мы сами взвалили на себя эту ношу? Мужики ведь так долго уничтожали друг друга… Я не только о войнах говорю! Мы ведь должны были… спасти! Хоть что-то! Если уж не мужей, то хотя бы детей, внуков!
Я н к о (не сразу). Но могу гарантировать, что с Ларсом не повторится то, что убило Глеба!
Я к у н и н а. А я могу! Гарантировать! (Горячо.) Мы должны были сохранить не только их самих, их жизни… Мы обязаны были вернуть им то, что они потеряли в своей вечной драке! В сжигании идолов… Культуры прошлого. Сохранить их мир! Потерянный ими же самими! Мужской мир свободной мысли… Их моцартианское нетерпение мальчишек! Я даже сама чувствую этот легкий ветерок, где не отделить сострадания от мысли!
Я н к о (настороженно). Ты… Ты? Чувствуешь?
Я к у н и н а (смеется). Не пугай себя! Типичная бабья манера!
Я н к о (резко). У тебя — от него… От Глеба! Что-то…
Я к у н и н а. Не у меня — у Ларса. И голос тот же… И повадки!
Я н к о. С Ларсом — сложнее…
Я к у н и н а. Ты все-таки поставила Ларса на ноги. Он дома… Он в порядке!
Я н к о. Хотя бы в день рождения Глеба… не ври мне! В этом доме что-то произошло! О чем я могу только догадываться…
Я к у н и н а (отвернулась). Да! Мы дали новый заряд… Моему сыну! Сделали подлинным Якуниным!
Я н к о (тихо). Нет! Ты… Или вы? Вы просто выжгли из него твою… болезнь? Вину?! Слабость твою…
Я к у н и н а (поморщилась). «Выжгли»?
Я н к о. А что ты морщишься?! (Взяла себя в руки.) Ты же раньше любила, когда тебя называли «железной леди»!
Я к у н и н а (резко). Для «леди» — другую жизнь надо было бы прожить! Нет, я не «леди»… И не «железная»!
Я н к о (долго смотрит на Якунину). Но если ты истратила последний шанс… не на Глеба, а на себя?!
Я к у н и н а (почти кричит). Иди к Ларсу! Если можешь — приведи его.
Я н к о. Раньше ты бы закатила скандал. Такой бы стоял крик — на весь дом…
Я к у н и н а (не сразу). Ирина… (Усмехнулась.) «Подруга дорогая»… Дослушай меня — теперь я, кажется, что-то поняла. (Смеется.) Да! Все будет в мире в порядке… Если мы вернем мужикам — их юношеское, мальчишеское… А нам, женщинам, — материнское!