Словно помраченная, Якунина бросается к дверям «бункера», бьет кулаками по недвижной махине… А из ее груди рвется и рвется что-то бессвязное — словно другое существо прорывается сквозь нее!
Г е д р о й ц быстро ввозит с т а р и к а.
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Назад! Прекрати! Не мешай ему! У него все будет в порядке!
Я к у н и н а (упала в кресло). Вы же сами говорили… Говорили?
Г е д р о й ц. Ну а кто думает сейчас, что это не опасно? Он? Я? Конечно — это непредсказуемо. Для нас, кстати, тоже…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (весь внимание). Ларс тоже сказал это — «непредсказуемо»!
Я к у н и н а. Я сейчас отключу напряжение… Я взорву эту дверь! (Неожиданно.) Чему вы так радуетесь?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Бог услышал меня — мой внук встает на мой путь! На путь отца — Глебушки!
Я к у н и н а (не сразу). А как со мной? Зачем тогда все это было со мной?! (Настойчивее, вскочив с кресла.) Вы же сами говорили — «спаси мать — спасешь всю семью»?
Г е д р о й ц. Вас и воскресили! Чтобы Ларс… решился.
Я к у н и н а. Он — сам? Сам должен вернуть отца? (Смеется.) А на мне, значит… провели репетицию? Малый опыт?
Г е д р о й ц (торжественно). Я шестьдесят один год при науке! Дочери мои устроены… Жену я похоронил три года назад. (Замялся.) А внуки… Они еще так малы, что вряд ли будут скучать по деду! (Значительно.) Вы меня слышите, Ольга Артемьевна? Вы меня поняли?
Я к у н и н а (про себя). Я сейчас… словно на электрическом стуле!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (взрываясь). Да пойми ты… женщина! Ты можешь только родить человека! А возродить?! Никогда!
Я к у н и н а. Боже! Как же вы меня не любите, Дмитрий Михайлович! Не любили сына! Не любите Ларса! Вы только любите…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. А за что их любить? Что они ничего! Ничего! Из моих же мыслей — не довели до конца! До ума… До результата! Мои дети, внуки! Вы! А я из-за этого должен жить… чуть ли не до ста лет! И нянькаться с ними, с вами?! Или еще лучше — просить: «Пожалуйста, помогите старику!» (На Гедройца.) Вот — единственный помощник! (Поднял трубку.) Ларс! Арсюша… (Нежно.) Мальчик мой…
Л а р с (по селектору). Так… Дед! В гостиной оставайся один ты! Все пошло… Только уже по моему пути! По моей воле!
Я к у н и н а. Прекрати! Ты слышишь меня? Ты погибнешь!
Л а р с. Я повторяю — установка работает… Но я не перехожу к последующей фазе, которую не знает никто! Ни дед…
Входит Я н к о, она слышала конец разговора.
Я н к о. Арсений! Я прошу…
Л а р с. Вы еще при чем?
Я н к о. Дмитрия Михайловича… кажется, надо госпитализировать! (Берет старика за руку.)
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Отойдите! Отпустите мою руку…
Л а р с (смеется). Хитрости небось! Сейчас уже поздно!
Я н к о (серьезно). На твоей совести, Арсений… может быть, жизнь деда!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Глупости! На его совести? Всё! Всё на моей совести! (В селектор.) Правильно, Ларс?
Л а р с (в делах). Трудно возражать.
Я к у н и н а. Я никуда не отойду от Дмитрия Михайловича!
Я н к о (кричит). Но вы что? Слепые? Просто посмотрите на него…
Л а р с. Уберите всех… (Кричит.) Всех!
Г е д р о й ц. У вас что-то не ладится?
Б а б а Ш у р а (входя). Убрать? Уж не меня ли ты имел в виду? А?
Л а р с (в панике). Какой-то сумасшедший дом! И там! И здесь… Все — не так! Непредсказуемо! Все — вслепую…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (решительно). Гедройц! Взламывайте запасную дверь. Вы один знаете, где она…
Г е д р о й ц (бежит). Я — уже там!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Он должен быть жив!
Г е д р о й ц. Естественно! (Исчезает.)
Л а р с. Вы, кажется, стараетесь мне помочь? Но я уже разобрался!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Не делай пока ничего — есть еще время! Тебе помогут!