Пауза.
(Еле слышно.) Тоня?..
Никто не ответил.
Пауза.
Все правильно… Все правильно…
За окном, в осеннем городе, сначала тихо, потом все настойчивее шумит октябрьский дождь. Никита садится на тахту. Потом вскакивает и начинает метаться по комнате, переворачивая все. Летят в воздух листы, сумки, рубахи, книги. Он не замечает, как в комнате появляется Т о н я.
Т о н я. Ты что? Потерял чего?
Никита не отвечает, не замечает, как Тоня подбирает за ним вещи, потом она уже, не обращая на него внимания, подбирает фотолисты и начинает развешивать их на стене. Той стене, что раньше была оранжевой, залитой солнцем. Она развешивает эти порванные листы как хозяйка будущего дома. Просто как ребенок складывает кубики, как девушка вырезает от нечего делать коллаж из модного журнала. Но когда все листы развешаны, когда этот сегодняшний Апокалипсис нашел свою единственную форму, в этот момент Никита поднимает голову.
Видишь, как красиво!
Никита шарахнулся прочь от стены. Через всю стену проступает еле угадываемая полутень вмерзшей в воздух бегущей старухи в длинной черной одежде. Старухи, пытавшейся остановить его, Никиту. Но не разобрать лица этой старой женщины.
Н и к и т а (кричит, показывая на стену). Нет! Нет! Это не я! Я не хотел!
Т о н я (испуганно, делает шаг назад). Чего ты? Я в кино еще не то видела.
Н и к и т а (захлебывается в крике). Не надо! Ты видела?! Вы все теперешние?! Все видели?!
Телефонный звонок.
(Робко.) Вас слушаю… Катя? Что? (Замер. Мертвым голосом.) Ты нашла коричневую тетрадь? У Лизы в кроватке? (Кричит.) Порви их! Уничтожь! Сейчас же! Увезешь их с собой? Используешь? Ты понимаешь, что сделаешь?! Дура! Катя, милая! Остановись!.. (Замер.) Выключили-таки. Отключили! (Замер. Тоне.) Ее надо остановить! (Бросился к двери и вдруг, схватившись за грудь, словно напоровшись на копье, согнулся, замерев.)
Т о н я. Сердце?
Н и к и т а. Беги! На аэродром!
Т о н я. Пусть катятся. Где лекарство?
Н и к и т а. Беги! Это важнее. Черт со мной…
Т о н я (дает ему лекарство). Ты ляг.
Н и к и т а (разворачиваясь на нее всем корпусом, свистящим шепотом). Ну чем? Чем тебя пронять?!
Т о н я. Я не успею.
Н и к и т а. Беги! К любому таксисту. К милиционеру. Хоть к самому дьяволу! Но останови. Это же самое страшное — бабья месть. Я же ее знаю. (Упал на тахту.)
Тоня в панике, но Никита из последних сил показывает ей на дверь. Тоня, решившись, пулей вылетает из квартиры.
Никита лежит полумертвый под «Апокалипсисом», и такая тишина, что, кажется, слышно, как дышит дождь.
Кто-то своим ключом открывает дверь и, тяжело дыша, входит в квартиру.
В а р в а р а А р х и п о в н а (еще в коридоре). Я нашла ее, Николас. Это еще бабушкина брошка. Там настоящие камни. На первое время.
Вздохнув всем своим старинным организмом, прохрустев латунными колесиками и серебряным маятником, коротко вздрогнув, начали бить стенные часы. Один… два… — Варвара Архиповна слышит их уже на пороге комнаты — три… четыре… пять… шесть… семь…
Все… (Опускается на стул. Слава богу, мы не видим ее лица. На мгновение кажется, что в комнате живы только часы. Поднимает голову. Видит лежащего Никиту, стену, пустоту квартиры. Садится в изголовье Никиты. Осторожно кладет ему руку на голову.) Так тебе легче?
Н и к и т а. Кажется… я умираю.
В а р в а р а А р х и п о в н а. А с чем тебе страшно расстаться?
Н и к и т а (после долгой задумчивости). С тем, кем я мог бы стать.
В а р в а р а А р х и п о в н а. И ты подумал, что это уже смерть? Это просто в тебе прорастает другая жизнь.
Н и к и т а. Так больно… Так горестно…
В а р в а р а А р х и п о в н а. Счастливчик! Ты заплатил за нее так мало. Почти ничего!
Н и к и т а. Я?.. (Задумался.) А как же тогда… умирают?
В а р в а р а А р х и п о в н а. Не надо… об этом.
Н и к и т а. Я должен знать.
В а р в а р а А р х и п о в н а. Нет. (Пауза.) Ты еще не знаешь цвета старости. Горения одиночества. Ты еще не знаешь запаха земли, от которого кружится голова… Земля зовет тебя. Зовет все сильнее… все требовательнее.