Капли ликёра мы слизывали друг у друга с губ. После второй рюмки, слизанной с губ Руслана, я подумал, что я свинья.
"Придумай какой-нибудь повод и иди на станцию разгружать вагоны".
- Я хочу, чтоб ты всегда здесь, со мной, - выдохнул Русланчик. - Ну, скажи, что будешь.
"Ну, соври хотя бы, что за сигаретами сбегаешь".
- Конечно, буду. Солнышко. Только за сигаретами сбегаю.
- Так есть же ещё полпачки.
- Да надолго ли их хватит.
- Давай я сам сбегаю.
- Нет. Я сегодня из квартиры ещё не выходил. Уж позволь.
Руслан глянул на меня с подозрением.
- Куда намылился?
- Говорю ж тебе - за сигаретами.
- Хорошо, - сказал Руслан, продолжая смотреть мне в глаза. - Но имей в виду - я тебя жду.
- Я скоро, - ещё раз соврал я.
В прихожей я натянул куртку и поспешно выскользнул за дверь.
***
- Во, прибыло чамора! - с неодобрением оглядывая мою худощавую фигуру, встретил меня один из напарников по будущей разгрузке вагонов с углём.
- Сопля, - коротко охарактеризовал меня второй, помоложе.
- Чё-то я вас тут не помню. Новички, что ли? - хмуро не остался в долгу я.
- Ну-ну, хлопцы, нэ трэба ссориться перед работой, - вмешался администратор Ивахненко. - Тут вам часа тры горбатиться, а вы уже лайку затеяли. Ну, всё.
Мавра сделал своё дело, мавра может и уйти.
- Кого задушил? - спросил я.
- Ерудированный! - ощерился мавра кривозубым ртом. - Короче, ваши вагоны вона и вот. Оплата по окончанию. Як всегда. И нэ сварытесь. Самим же не выгодно. На час лишний провкалуете ж. Оплата по рэзультату. То ж, добранич. - И Ивахненко удалился.
"И почему на нашей саратовской станции администраторы всегда хохлы?" подумал я. Из раздумий меня вывел голос одного из напарников.
- Ладно, чамор, давай не сердись. Меня Митяй зовут. Для тебя - дядя Митяй. А его - Петро. А тебя как?
- Дядя Игорь. Васильевич.
- Значь, Игорёшка, - ощерился Петро.
- Игорь Васильевич, - уточнил я.
Петро опешил.
- Ну, какой ты Василич, мы ещё посмотрим. - Митяй с интересом глянул на меня. - Лопату-то в руках держал?
Вдвое старше меня по возрасту и вдвое шире в плечах, краснорожий Митяй с насмешкой пялился на меня. Петро подхихикнул.
"Да это ж Серёжка и Колька, - мысленно ахнул я. - Овзрослевшие, спившиеся, махнувшие на себя рукою... Пожалуй, так оно и есть. Эх, показать бы им сейчас самих себя со стороны!.. Спокойно, Игорёк. А показать бы тебе сейчас со стороны тебя... И Руслана. Что сказал бы? Как хорошо судить других. Чамор и есть".
- Ну что, Игорь Васильевич, будемьте уголь разгружать? - ядовито спросил Митяй.
Я схватил лопату и бросился к вагону.
- Да он бешаной! - услышал я за спиной голос Петро.
- Та не... Ентузиаст, - хмыкнул Митяй. - Токо посмотрим, как долго его ентузиазму хватит.
Я молча стиснул зубы и набросился на вагон - распахнул боковой люк и вонзил лопату в чернь угля. Массивная кипа вывалилась наружу. Митяй и Петро, один скривив губы в ухмылку, другой раззинув рот, наблюдали.
- Помогайте, а то денег не получите, - зло кинул я.
- Не, в натуре, Митяй, - промямлил Петро. - Глянь, парень старается.
- И пусть старается, - махнул рукой Митяй. - Нам-то что за дело.
- Так мы ж вместе работаем, - растерянно сказал Петро.
- Работаем! Та ты посмотри, шо он за работник! Мы ещё перекурим, а потом сделаем в два раза больше, чем он. Слышь, ентузиаст, сигарет у тя не будет?
- Не курю, - злобно ответил я.
- У меня есть, - сказал Петро.
- Ага! - обрадовался Митяй. - Покурим назло ентузиасту?
- Ну, давай... покурим, - краснея ответил Петро.
Он вынул "Приму", и они с Митяем задымили, усевшись на рельсы.
- По-прежнему не куришь, ентузиаст? - осведомился Митяй, с нарочным удовольствием затягиваясь и отплёвывая табачные крошки изо рта.
- По-прежнему работаю. А ну, берите лопаты.
- Нашёл дураков за четыре сольдо, - сынтелектуальничал Митяй.
- Значит, я тут один дурак?
- Выходит, да.
Я принялся выгребать уголь с удвоенной энергией.
- Слышь, Митяй, давай подсобим, неудобно. - Петро сделал попытку встать с рельс, но Митяй положил ему тяжёлую руку на плечо.
- Докурим. Парень любит пахать - пускай попашет.
- Так нечестно же...
- С хера ли ты знаешь, что есть честно, а что нет? - ухмыльнулся Митяй.
- А вот знаю! - Петро вскочил с рельсов и бросил недокуренную сигарету на щебёнку. - Когда один пашет, а остальные курят - это нечестно. Это я знаю. - Он схватил лопату.
- Бунт на корабле? - лениво спросил Митяй.
- Игорёшка, счас я тебе помогу! - Петро набросился на уголь справа от меня.
Вдвоём работа пошла гораздо быстрей.
- Отак мы его, - радостно приговаривал Петро. - Отак... А ты, ваще, чем занимаешься?
- Стихи пишу.
- Вот я и смотрю - мускулы слабые... То есть, в смысле, стихи?
- В смысле - стихи.
- В смысле - как Есенин?
- В смысле - как Матушинский.
- А кто такой Матушинский?
- Ну, типа Пушкина.
- А, знаю. В школе проходили. Я, там, типа, памятник себе воздвиг... этот, как его...
- Нерукотворный, - подсказал Митяй, загашивая сигарету о рельсы и подымаясь. - К нему не зарастёт народная тропа. - После чего прочёл всё стихотворенье до конца.
- Чё зенки вылупил, стихотворец? Ты думаешь, единственный поэт, который уголь разгребает? А вдруг и я такой?А? Слухай:
- Кто себя отважится понять Тот простую истину оценит Женщина способна изменять А рука мужчине не изменит. Ну как?
- Рифма и размер есть. А смысел - дубовый.
- Ну ты даёшь, Митяй! - восхитился Петро. - Да ты ж, выходит, поэт! Прям, Пушкин. Не?
- Рука в говне, - мрачно буркнул Митяй. - Мне, вон, интересно, что Матушинский - правильно так тебя, да? - скажет.
- Разгружаем уголь, - сказал я.
- Не, ты мне, мальчик, не юли. Ну чё, говнянку я написал?
- Да ничего ты не написал. - Я воткнул лопату в уголь. - Такие стихи пишут на стенах туалета. Хотя у тебя, может, и поэлегантней.
- Смотри-ка, какой дипломат! По-э-ли-гант-ней! Да я, может, родился в туалете, живу в туалете и в нём же и помру. Да что я, не вижу, что ли, ты ж ненавидишь таких людей, как я, как Петро, как мои друзья - чёрных работяг. Ты ж, сука, выше этого. Только вы ж, блядь, интеллектуалы, сами или кочегарами работаете, или дворниками, или, вот, уголь... Та хер со мной, здесь я понимаю, за что ты Петро презираешь?
Петро удивлённо вскинул брови.
- С чего ты взял, что я вообще кого-то презираю?
- Ну, это же естественно... Или я чего-то не понимаю в жизни. Ты же ставишь себя выше всех остальных.
- Нет. Это ты ставишь себя выше всех остальных.
- Тем, что представляю из себя такое дерьмо?
- Да ты и в этом находишь кайф.
- А ты не дерьмо?
- Нет, - ответил я. И, подумав, повторил: - Нет.
- Везёт. Если ты не соврал. А не верю. Никому не верю. Ну что, показать тебе, как лопатой уголь выгребают? - И накинулся на кучу угля в вагоне, с остервенением выкидывая его на рампу. Работал он действительно залихватски. Сил в нём, невзирая на возраст, было куда больше, чем во мне. Внезапно он откинул лопату и нарочито тихим голосом сказал:
- Ну, читай.
- Чего читать?
- Блядь, стихи свои.
- А тебе они зачем?
- Читай.
- Господи! Да неужели в этой стране даже разгребатели угля не могут просто разгребать уголь!
- Не юродствуй ты, Игорь сраный Васильевич. Читай.
-Читаю:
На взбесившейся постели Я не сплю вторую ночь Я на адской карусели Уношусь отсюда прочь Кто тут змеи или черти Или просто дребедень Или алкогольной смерти Подползающая тень Здесь царят миры другие И щелчку подставив лоб Литургию летаргии Вдохновенно служит поп Опустив хмельные веки Прославляет он в веках Наши водочные реки В огуречных берегах Безъязычные пророки Серафимы-фраера Вылетают пенясь строки Из-под пьяного пера То сознаньем крыльев гордый То беспомощный до слёз Конь-Пегас зарылся мордой В поэтический овёс На него уселась криво Раня буквами бока От похмельного курсива Окосевшая строка И склонилась к изголовью Чтоб ударясь о стакан Заклевать себя до крови Как блаженый пеликан.