- Да, крутенько, - согласился Серёжка. - Ну, всё, страшная мафия ушла, Паша ничего не боится, и мы с Колей тоже уходим. Да, Павлик?
- Да идите вы, - огрызнулся слегка всё же обиженный Паша, открывая новую банку с тушёнкой.
Колька взял две литровые бутылки "Абсолюта" и они с Серёжкой вышли из ларька.
- А чего это мы так? - спросил Колька уже на улице. - Пить могли бы и в ларьке.
- В ларьке было бы неплохо, - кивнул Серёжка. - На своей территории ты явно лучше соображаешь. Но попав в объятия этого холодного злого мира, ты тупеешь, как все великие люди. От Советского, Николаша, Информбюро: Сегодня. У меня на квартире. Руслан. Прочтёт нам вслух. Послание. От Высшего Разума. Игорю Матушинскому. Запамятовали, Николай Васильевич?
- Да с этим рэкетом никакой памяти не хватит, - оправдался Колька.
- Я понимаю, что страшный Юрочка напугал тебя. - Серёжка обнял Кольку за плечи.
- Но водка быстро приведёт тебя в чувство. Только чур - Руслана не спаивать. Он нам сегодня трезвый нужен. Прибавим шагу - выпить хочется.
- И пожрать, - добавил Колька.
* * *
- Вы, конечно, ценный работник, Руслан Васильевич, но, согласитесь, это наглость, - распекал Русланчика его непопсредственный начальник Виктор Павлович Рукин. На столе перед ним стоял монитор, на котором самообличительно высвечивалось то, чем Руслан занимался всю вторую половину дня - текст послания к Игорю Матушинскому. С тех пор, как все компьютеры на фирме соединили в одну сеть, шеф имел возможность проконтролировать, чем занимается каждый компьютер в отдельности. Конец пришёл всем компьютерным играм в рабочее время, частным забавам на компьютере тоже пришёл конец.
- Но, Виктор Павлович... - начал было Русланчик.
- Не хочу ничего слушать! - взорвался шеф. - Вы полагаете, компьютерная фирма - это частная лавочка, где каждый может вытворять, что вздумается? Так вот, молодой человек Руслан Васильевич, здесь вы ошибаетесь, у нас заказ, у нас сроки, мы должны уложиться, иначе не видать нам денег, как своих ушей. Вы знаете, что такое деньги? Это вам кушать, мне кушать, семье моей кушать.
Извините за еврейскую интонацию. А вы, опять же извините, занимаете компьютер хер знает чем. За мат - снова извините. Ну что это такое, что вы делаете? Нам поручили сделать красиво и быстро - понимаете, быстро! То, что вы сделаете красиво, я не сомневаюсь. Иначе б вас тут не было. Но от вас требуется и быстро!
А вы, простите меня, занимаетесь какой-то х-х... ерундой... простите меня.
- Виктор Павлович, - нервно сказал Руслан, - я давал вам повод быть мною недовольным?
- Никогда, - вздохнул Виктор Павлович, - иначе б я вас давно уволил. И знаете почему? Вы не очень уважительны. Для вас что шеф, что не шеф. Работу свою вы выполняете прекрасно, но, по-моему, вам наплевать и на неё, простите за еврейскую интонацию. Вы думаете, я дурак? Вы думаете, я не вижу, что у вас есть что-то большее? Но что большее, когда мы получили заказ? Ведь это, извините - мои деньги, деньги моей семьи, ваши деньги, деньги вашего чего-то большего...
- Виктор Павлович, - попытался оборвать его Руслан.
- Я вас не спрашиваю про ваше большее, пусть оно остаётся при вас, но меня волнует этот заказ...
- Заказ готов. - Русланчик чуть повысил голос.
- И поэтому ваше... Что?!
- Заказ готов, - повторил Русланчик. - И вы можете его обозреть прямо сейчас.
- Хм, - пробурчал Виктор Павлович, - почему-то в ваших устах "обозреть" звучит почти, как "оборзеть". Покажите.
Русланчик потянулся к клавиатуре на столе, набрал код и вызвал на экран свою программу.
- Дальше, - сказал шеф, пожирая глазами экран, - дальше, дальше, дальше...
Руслан Васильевич, вы - гений!
- А можно гению одну поблажку?
- Хоть две!
- Можно мне с работы сейчас уйти?
- Возмутительно, - сказал Виктор Павлович. - Нет, конечно, я вас отпускаю, но это возмутительно. Это превосходит все границы. Трудовой дисциплины у нас никакой. По-вашему, перестройка - это повод не работать? По-моему, да. Назовите меня ретроградом. Да, я ретроград. Я привык к некоторым определённым вещам - например, чтоб сотрудники приходили на работу в определённое время и уходили ровно через восемь часов, а в продолжении этих восьми часов работали. А не занимались на компьютере чёрт знает чем. Нет, вы-таки работаете. И, конечно, я вас отпускаю. Но мнения своего не выразить не могу.
- Спасибо, Виктор Павлович, - открыл было рот Руслан.
- Не перебивайте меня. Да, раньше были плохие времена, но люди работали. В людях была совесть. При покойном Юрии Владимировиче...
- Вы о Никулине? - снова встрял Руслан. - Он ещё не покойный.
- Я об Андропове. При нём людей, шатающихся в рабочее время по улицам, хватали и забирали в милицию. Дисциплина поддерживалась в соответствии с трудовым законодательством.
- А при покойном Иосифе Виссарионовиче опоздавших на работу сажали, напомнил Руслан.
Шеф помрачнел.
- Я вас, кажется, отпустил? Почему вы ещё здесь?
- Меня уже здесь нет, - быстро подхватил Руслан. - Я уже в пути.
- Вы думаете, я защитник старых времён? - остановил его Виктор Павлович. - Не времён я защитник. А добросовестности. Вы когда-нибудь вдумывались в это слово - добросовестность? Добрая совесть. Это когда ты живёшь так, что совести тебя не за что грызть и мучить. Сейчас же не то, что о доброй - вообще ни о какой совести нет и речи. Сотрудники то и дело норовят ускользнуть с работы...
- Виктор Павлович...
- Идите, идите, идите.
Подуставший Руслан развернулся к шефу спиной и зашагал к выходу со словами:
"иду, иду, иду". Дискетку с посланием и само распечатаное послание он сунул в карман пиджака. От фирмы до Серёжкиного дома было две остановки на трамвае, но Руслан предпочёл прошагать этот путь пешком. Он шёл, вдыхая свежий морозный воздух, и выдыхая лекции шефа, и когда дошёл до Серёжки, Виктор Павлович в его мозгу благополучно забылся.
На звонок открыла ему неожиданно Серёжкина мама. Серая женщина в цветастом халате, с безмысленным выражением глаз - мимо таких проходишь на улице, даже не замечая их существования. А они существуют, они замечают всё. Они даже знают, как тебя зовут.
- А, Русланчик, проходи, проходи.
Они ходят по городу с неизменными авоськами, а, приходя домой, закуривают "беломорину", запахиваясь в старые цветастые халатики и уткнувшись серым лицом в серый экран телевизора, так проводят вечера, так проводят жизнь.
- Ребята уже ждут тебя.
Руслан снял пальто, переобулся в тапочки и прошёл в Серёжкину комнату.
В Серёжкиной комнате сидели Колька и Серёжка, пили водку "Абсолют" и закусывали огурцами из банки, засоленными Серёжкиной мамкой.
- А-аа, Руслан Васильевич, - нетрезво оскалбился Серёжка, - садитесь, садитесь.
- Пить не буду, - сразу предупредил Руслан.
- Да что пить. - Серёжка шутейно отмахнулся рукой. - Вы прочтите нам послание Вселенского Разума.
Руслан сел на стул, достал из кармана сложеный листок, развернул его и прочёл вслух.
- Ха-ра-шо, - по слогам произнёс Серёжка. - Ха-ра-шо. А теперь, Руслан Васильевич, выпейте с нами "Абсолюта".
- Я ж сказал, что не буду пить.
- А вы попробуйте. "Абсолют" - королева водок. Вы не почувствуете ни вкуса, ни запаха, ни крепости, ни похмелья.
- Я не хочу пить, - повторил Руслан.
- И зря, зря, зря! - Серёжка, кажется, уже был пьяным. - Ну, за успех-то нашего мероприятия выпить надо?
- Не хочется мне пить и за успех вашего мероприятия.
- Нашего.
- Нашего, да, отныне уже нашего,Серёжка... И, Господи, как же это... наливай.
- Во, другой разговор, - обрадовался Колька, - а то всё ломался, как целка.
- Заткнись, Коля... Извини, Коля... Тебе этого не понять.
- А чего это вы все меня за дурака держите?! - взвинтился вдруг Колька.