Смотри, не проглоти! А лучше всего - сплюнь где-нибудь в стороне, чтоб мы не видели.
- Уж лучше пусть бы Колька острил, - покачал головой я.
- Разве я острю? - удивился Серёжка. - Я просто умышленно фекализирую свою предыдущую речь, чтобы сбавить патетический тон. За кладбищенский юмор, господа!
- Он поднял рюмку.
- Это, в смысле, покойнички так юморят? - не понял я.
Руслан неожиданно рассмеялся и выпил свою рюмку до дна.
- Ладно, по такому случаю налейте мне ещё, - сказал он.
- О! Другой разговор! - Колька услужливо налил.
Русланчик выпил, не дожидаясь нас.
- Библия гласит: "Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов". Серёжка, ты что, уже мертвец?
- А ты, я гляжу, уже пьяный.
- Не твоё, между прочим, дело! Колька, наливай ещё.
Колька с готовностью налил.
- Брось, Русланчик, ты ж хотел только одну выпить!
- А-а, е-етто м-мйо дело, - ответил Руслан выпивая и сразу хмелея. Скок х-хщу, сток и пю.
- Всё, Русланчик, стоп! - Я резко оборвал его, когда он в очередной раз потянул к себе бутылку.
- Шо значьт "стоп"? А есль я хочу? У меня, можжт, потребности?!
- Русланчик, милый, ну ведь опять нажрёшься и будешь в кресле спать!
- Не спать, а просса дремать. А ты буш ходить вкруг меня кругами и чьтать сиххи.
Как тада.
- Или рассказывать байки о высшем, или космическом, разуме, - хохотнул Серёжка.
- Кстати, Игорь Васильевич, давно хотел спросить, что вы под сим разумеете?
Бога, Дьявола, или, прости Господи, марсиян?
- Венеритиков, - хмуро откликнулся я.
- Это, сиречь, жителей Венеры, что ли?
- Да нет, пациентов кож-вен диспансеров. Жертв страстей роковых.
- Приходите к нам на кладбище, - повторил своё предложение Серёжка. - У вас вполне кладбищенский юмор.
- Не премену заглянуть, - пообещал я. - Лет так, надеюсь через тридцать-сорок. В качестве жмурика.
Русланчик вдруг заплакал.
- Ты чего, дурилка? - Я погладил его по голове. - Я ж сказал - через сорок лет, не раньше.
- Да я не о том, - хлюпнул носом Руслан.
- А о чём?
- Не наливают.
- Счас нальём, только не плачь. - Кольке стало очень жаль Руслана.
- А ну, харе! - Я хлопнул Кольку по руке. - Это я хотел напиться, а не он. Мне наливай.
- Нальём и тебе, - приговаривал Колька, щедро доразливая водку в четыре рюмки. - Пацаны, можно я тост скажу?
- Ты-ы? - вытаращил глаза Серёжка.
- Валяй, - с интересом позволил я.
- Пацаны. - Колька, явно смущаясь, встал, сжимая в кулаке рюмку. Давайте выпьем, чтоб никто из нас никогда не плакал... Ну, в обшем, чтоб всё всегда хорошо было. - Обессиленный этой тирадой, Колька рухнул на стул.
- Ну, давай выпьем. - Кажется, впервые за всю жизнь Серёжка с любопытством посмотрел на Кольку.
- И ещё давайте никогда не умирать. - Расчувствовавшийся Русланчик склонил голову на Колькино плечо.
- Хотите оставить меня без работы? - нервно схохмил Серёжка. Неожиданно сентиментальная фаза, в которую перетёк сегодняшний вечер, была явно не по нему.
Мы чокнулись и выпили.
- Так вот, Серёжка, - сказал я, отдышавшись, - высший разум - это не марсиане.
Это всеобщая любовь. Знание всеобщей любви.
- Высший разум - это серебряная тоска, - сказал Русланчик и уронил голову на стол.
- Настало время бреда, - поморщился Серёжка. - Колька, глянь, пожалуйста, как там жаркое.
- Булькает, - сообщил Колька, заглядывая в чугунок. - Коричневое уже.
- Отлично. - Серёжка встал из-за стола. - Доготовите сами. Я чувствую насущную потребность проветриться от сантиментов. Колька, одевайся... И главное, господа, - добавил он, влазя в дублёнку и нахлобучивая шапку, научитесь пить.
Или не пейте вовсе. Адьё. Что в дословном переводе с французского означает "к Богу".
- Передавай ему привет от нас, - сказал я, глядя в пустую рюмку.
* * *
- Законченый ты идеалист, Игорёха, - вещал Серёжка, закусывая водку куском жаркого.
Мы сидели за праздничним столом, справляли мой день рождения. Мама, как и сказала, не пришла. С одной стороны меня это радовало (скотина ты, Игорёшка), с другой - как-то грызло. Я люблю маму. Я хочу, чтоб она была на моём дне рождения. Нет, я не хочу, чтоб она была на моём дне рождения. И она сказала, что не хочет. Боже мой, подонок я, а не сын...
- Я идеалист? - Я приподнял левую бровь. - Если правильно понимать слово "идеализм", так не существует вашего идеализма.
- Ах, вот как? - Серёжка поднял правую бровь. - Так-таки не существует?
- Да, не существует. - Я поднял обе брови. - Человек любит своего друга, а не понятие "дружба". Когда человек садится на кнопку, он возмущается этой кнопкой, а не канцелярской промышленностью вообще. Если хочешь знать, то первым материалистом был Господь Бог - иначе, зачем бы ему понадобилось создавать материальный мир?
- Интересно, а во что верил Бог? - задумчиво процедил Серёжка.
- Во что верит Бог, - поправил Руслан.
- Верил. Бог умер. Ты не знал? У нас даже памятник ему стоит 0001-0034.
- Идиот, - грубо сказал Руслан.
- Бог верил в человека, - не обращая на него внимания, продолжал Серёжка. - Затем понял, что ошибся, и от огорчения скончался.
Руслан отодвинулся подальше от Серёжки, чтобы молния, долженствующая покарать нечестивца, не задела ненароком и его. Никакой молнии, однако, не последовало.
Серёжка подцепил вилкой солёный огурчик и сочно захрустел им.
"Нет, - подумал Руслан, - такого не молнией, такого разве что лопатой по голове прошибёшь".
Колька участия в дискуссии не принимал - подкладывал себе оливье, салат из лично сворованных крабов, жаркое, солёные огурчики и всем этим смачно чавкал. Серёжка с Русланом прервали свой теософский спор и молча наблюдали за Колькой.
- Вы чё? - выдавил тот сквозь огурец.
- Вот, - сказал Серёжка, обращаясь скорее ко мне с Русланом, чем к Кольке, - вот единственно здоровый взгляд на вещи. Пусть Платон и Аристотель расшибают друг о друга лбы, пусть они ломают копья, а умница Эпикур тем временем выпьет и закусит. Выпьем же и мы! Колька, разливай.
Колька, не прекращая жевать, разлил, мы чокнулись и выпили.
- Тёплая, - сморщился Серёжка. - Нет, пить тёплую водку - это не эпикурейство.
Игорёк, Руслан, почему бы вам не завести специальное ведёрко со льдом для стола, в коем во время пиршеств хранились бы водка и шампанское?
- Ну, подари нам, - буркнул я.
- Апропо! - вскинулся Серёжка. - На текущий момент день рождения лишён главного ингридиента. Какого, спросите вы? Отвечу. Вопросом на вопрос. На что в праве расчитывать новорожденный в этот день, кроме дружеского внимания близких?
Отвечу. На сей раз ответом: на подарки, дети. Господа, попрошу достать и развернуть!
Колька кинулся в прихожую, Руслан к платяному шкафу, Серёжка с хитро-невозмутимым видом остался за столом. Я, честно говоря, с облегчением вздохнул, поскольку с утра, проснувшись и не обнаружив никакого подарка от Руслана, был обижен и разочарован, как ребёнок, не нашедший в новогоднее утро под ёлкой подарка от Деда Мороза. Пацаны, как видно, сговорились. Вот уж не ожидал от Русланчика! На его месте я б не выдержал и похвастал своим подарком ещё утром. Колька вернулся из прихожей с кульком, Русланчик от платяного шкафа с пакетом.
- Приступайте, господа, - тоном Цезаря распорядился Серёжка.
Русланчик развернул свой свёрток, в котором оказался изумительно красивый, мягкий и длинный сине-зелёный мохеровый шарф.
- Вот, Ига, поздравляю, - сказал он, смущённо целуя меня в щёку. Теперь будем, гуляя, твоим шарфом обматываться.
- Спасибо, Русланчик. - Я ласково потрепал его по щеке.