И третье, рыдая, едва выговорила бабушка: бедная мама свалилась с пирожного «безе» прямо в преисподнюю. Правда, бесенята её пожалели. Разрешили просто сидеть у котлов, помешивая адские головёшки. Но каково ей там, такой нежной и доброй?
А последнее скромное желание бабушки… В их холодильнике пусто, не осталось ни ломтика сыра, ни капли сметаны! Коза Мася совсем сдурела. Сорвалась с привязи и убежала вместе с колышком в лес. А, не дай Бог, встретится волк?!
Что, что теперь будет с бедными бабушкой и её внучкой?
Наступила ночь. Бабушка долго ворочалась, кашляла и ругала сама себя. Наконец, с печки раздалось похрапывание. И Софка уснула. На заре открыла глаза: рядом лежал золотой конвертик, заклеенный лепестками купальницы. Внутри на гладком, как атлас, листке – письмо.
«Привет, милая Софка!
Я уже обо всём знаю и страшно огорчена. Слушай внимательно: насколько далеко– настолько близко, находится королевство. На самом краю королевства есть Тухлое Болотце. Там растёт золотая купальница. Все её цветки волшебные!
Если найдётся храбрый юноша, который добудет цветок, ты исправишь все дела. Как найти королевство, тебе подскажет твоя старая знакомая – землеройка Худышка.
Удачного пути! Дорога поведёт – язык приведёт.
P.S. О бабушке не беспокойся – я позабочусь о ней…»
Письмо вспыхнуло всеми цветами радуги, ослепив Софку и заставив её зажмуриться… Девочка открыла глаза: это сверкало утреннее солнце. Никакого письма рядом не было. Взглянула на ладошки: они были разноцветные, с лиловым оттенком.
Но это могла быть черника.
– Худышка! Худышка!
Напрасно. Вот уже добрых два часа кричит Софка в дальнем углу сада, а землеройка не появляется.
…– Не глухая, не ори, горе луковое. – Оказывается, Худышка давно сидела у её босой ноги и чистила мордочку и лапки. – Я всё знаю. Знаю, где королевство. Знаю Тухлое болотце, где растёт купальница. Ведь я из рода волшебных землероек. Иди, надень свою самую тёплую курточку, самые крепкие джинсы и кроссовки. Ты будешь слушать мои указания. Только обещай, что будешь делить со мной в пути кров и пищу.
– Я бы рада отдать тебе самую вкусную на свете еду, но холодильник пуст. О какой пище ты говоришь?
– Вот об этой, – Худышка кивнула на примятую траву. Там на листе лопуха неизвестно откуда взялся бутерброд – свежий пышный ломоть хлеба с толстым слоем масла и кольцом сочной колбасы наверху.
Софка рассмеялась, вертя в руках бутерброд:
– Мы проглотим твой хлеб за одну минуту!
– А ну, откуси, – хитро прищурилась Худышка.
Софка немножко откусила и стала с удовольствием жевать. Когда она разохотилась отхватить ещё порцию, то увидела, что бутерброд остался… тех же размеров!
Она снова откусила – тут же «доросли» и хлеб, и масло, и колбаса.
Третий хороший укус – бутерброд не думал уменьшаться.
– Вкусно? Ешь, ешь, – смеялась Худышка. – Это же нескончаемый бутерброд.
На следующее утро Софка прощалась с бабушкой. Нескончаемый бутерброд она разломила пополам (причём оба куска тут же стремительно выросли до прежних размеров), и один оставила бабушке. Они обнялись, заплакали, но Худышка торопила девочку.
Долго бабушка смотрела из окна на свою внучку, уходящую за чёрной бегущей точкой.
Путники шли дни, недели, даже, может быть, месяцы – Софка не помнила. И спросить не у кого: людные места они обходили. Худышка побаивалась котов, а девочка – лихих людей.
Землеройка без устали бежала вперёд, Софка едва поспевала за ним. Пролезала сквозь кусты, валежник, пробиралась через ручьи и пригорки. Вечером они ужинали своим, признаться, надоевшим бутербродом, запивая его студёной водой из родников.
Девочка всегда отламывала добрый кусок и делилась с Худышкой. Ложась спать, укладывала её в свой шерстяной носок. Вот уж не думала девочка, что землеройка, казавшаяся поначалу противной брюзгой, окажется таким милым зверьком.
Если девочка грустила, Худышка веселила её. Она маршировала, размахивая крошечными лапками, и забавно пищала:
– Бревно берёт пила, дорогу – ходьба!
Она разыгрывала сценки, как Фея кормит бабушку супом из лепестков купальницы. А бабушка плюёт в платок и жалуется: «Ей-богу! Отравишь меня совсем!»
Или как бесенята играют в карты, а потом яростно спорят, чья очередь подбрасывать дрова в адский огонь.
Это было, наверно, смешно, но Софка всё равно плакала. Тогда Худышка плакала за компанию. Ведь всем известно, что если с тобой плачет друг, то горе делится пополам.