– Нянюшка, да ты просто красавица! – воскликнул Нолличек, обнимая старушку. – Ну всё, пора отправляться. Кого мы ждём?
– Ребёнка, разумеется.
– Ребёнка? Он разве тоже идёт? Нет, Нянюшка, нельзя его брать, он слишком мал.
– Глупости! Чьи это крестины, по-твоему?
– Жалко, что не мои, – сказал Нолличек. – Я бы справился куда лучше. А младенец даже не сможет сказать епископу своё имя. Или сможешь? – спросил он у малютки, которую уже облачили в крахмальный конверт с кружевным покровом. – Ну, как он там? – Нолличек слегка приподнял вуаль. – Наверно, перевозбуждён?
– Она спит, как ангелочек, – ответила мамаша Кодлинг, укладывая до поры внучку в колыбель. Она знала, что перед выходом в церковь их ждёт сюрприз.
И вот в детскую торжественно вплыла кухарка Китти в шерстяной шали, которую прежде не могла найти, поскольку мамаша Кодлинг постелила её на гладильную доску. В руках кухарка держала изящную гипсовую вазу с рукотворными розами: веточки мастер выточил из слоновой кости, листья выковал из серебра, а цветки смастерил из атласа и шёлка.
– О-о! Что это? – восторженно ахнул Нолличек. – Что это такое? Что это? Что?
– Верхушка торта, – объявила кухарка с большим достоинством.
– А она сладкая? – Нолличек уже протянул палец – отколупнуть хоть кусочек.
– Нет, украшательная, – строго сказала Китти и ударила короля по руке, чтобы ненароком не испортил красоту. – Джен, милочка, раздвинь-ка занавески.
Джен дёрнула за шнур с кистями, и белые кисейные занавесочки, обрамлённые розовыми лентами, встрепенулись и разлетелись в разные стороны. За ними открылся огромнейший торт с сахарным цветком, сахарной голубятней и часовенкой и с сахарными херувимчиками на самой верхушке. Их поднятые над головой пухлые ручки почти доставали до потолка.
– О! Оо! Ооо! Оооо! – воскликнули Эйб, Сид, Дейв и Хэл.
– Оо-оо-оо! – воскликнул Нолличек.
– Даже резать жалко, – вздохнула Мегги.
– Но мы ведь разрежем? – забеспокоился Нолличек. – Правда, Нянюшка? Разрежем?
– Ну конечно разрежем. Куда он денется?
– И мне дадут кусочек? Да, Нянюшка? Дадут?
– Если будешь паинькой.
– А я подносил сахар для глазури, – похвастался Эйб.
– А я ходил за миндальными пастилками, – похвалился Сид.
– А я притащил изюминки, – стал бахвалиться Дейв.
– А я приволок засахаренные вишни. – Хэл задрал нос выше головы.
– Может, ты ещё и торт испёк? – фыркнула Китти.
Торт был её детищем, её шедевром, и сейчас наступил самый торжественный момент в её кухарочьей жизни. Взобравшись на стул, она водрузила вазу с серебряно-атласными розами на поднятые руки херувимов.
– Вот! – сказала кухарка и, отдуваясь, слезла на пол.
– Аж слюнки потекли, – сказала мамаша Кодлинг. Она вперевалку пересекла комнату и подошла к Долл: – Поторопись, девонька. Быстрей начнём, быстрей закончим. И вернёмся торт есть.
– Зря вы, маманя, слова тратите, – вступил в разговор Нолличек. – Долл с нами не идёт.
– Что-о? – воскликнула поражённая мамаша Кодлинг.
– Долл говорит, что не пойдёт на крестины.
– Не пойдёт?! – Все ахнули. – Мать не пойдёт на крестины собственного ребёнка?
– В жизни такого не слыхивала. – Нянька поджала губы.
– Ну… – Король несколько смешался. – Она сама сказала, что не пойдёт.
– Почему? – спросила Нянька.
– Почему? – спросила мамаша Кодлинг.
– Почему? – хором спросили все.
– И подарок она ребёнку не приготовила, – добавил Нолличек.
– Мать ничего не дарит своему ребёнку?
Все ахнули.
– Почему? – спросила Нянька.
– Почему? – спросила мамаша Кодлинг.