— Я ожидал, что ты посчитаешь своего отца слишком уважаемым и достойным человеком для этого! — заметил он.
Елена вздохнула.
— Разве не в этом дело? Семья полагается на него, ожидая, что он всегда поступит благородно. Но когда я была в Британии, я долго говорила с тетей. Элия Камилла многое мне рассказала, чтобы все это объяснить. Как дедушка, Камилл жил в Вифинии, частично, чтобы сэкономить деньги, когда у семьи их было мало. Как он бережно хранил приданое жены на протяжении двадцати пяти лет, чтобы найти средства для обеспечения отцу места в Сенате…
— Так как вы с сестрой Элией все это объясняете? — спросил Публий. Судя по голосу, он был заинтригован, тем не менее, в его тоне слышалась обычная усмешка.
— Ты знаешь папу, — серьезно говорила Елена. — Он не зачинщик, не подстрекатель и не смутьян. Не исключено, напряжение от ответственности, которую он считал выше, чем могут позволить его таланты, привело его к какому-то дикому политическому поступку. Если наш Гней, используя положение зятя, как-то надавил, папа мог оказаться уязвимым. Может, Гней использовал шантаж. Затем мой отец пытался отвести от семьи позор, но таким образом оказался втянутым в дело уже так, что из него не выйти. Пока я все еще была замужем, он, вероятно, каким-то образом надеялся меня защитить. Как сказал бы Фалько, у каждого человека есть свои слабости.
— А-а, снова Фалько! — теперь в голосе Публия появилось почти не скрываемое презрение, с которым он всегда общался со мной. — Фалько подошел опасно близко. Если нам и удастся что-то спасти из всего этого, то нам необходимо указать этому молодому человеку новое направление.
— О, это я уже пыталась! — Елена Юстина странно улыбнулась. У меня внутри все похолодело. По ноге пробежала дрожь.
— Я так и думал! — откровенно хмыкнул Публий. — Ну, это наследство для тебя — неожиданная награда. Что ты с ней будешь делать, сбежишь с другом Фалько?
— Поверь мне, Дидий Фалько не поблагодарил бы тебя за это предложение, — гневно выкрикнула Елена как та девушка, с которой я познакомился в Британии. — Его единственная цель в жизни — это избавиться от меня, как только сможет.
— Правда? Мои шпионы говорят мне, что он смотрит на тебя так, словно ревнует к тому воздуху, которым ты дышишь.
— Правда? — саркастически повторила Елена, затем ядовито спросила:
— И что это за шпионы, дядя?
Дядя ей не ответил.
И именно тогда, думая, что Елена может раскрыть свои чувства ко мне, разрываясь на части от страха и желания, я не смог удержаться и очень громко чихнул.
Не было времени отступать по проходу, поэтому я придал лицу самое беззаботное выражение и проскользнул в склеп.
— Твой зеленый перец высшего качества! — поздравил я Елену, чтобы скрыть истинную причину чихания.
— О, Фалько! — я надеялся, что заметил блеск в ее глазах, словно она радостно приветствовала меня, тем не менее, судя по голосу, она сильно разозлилась. — Что ты здесь делаешь?
— Насколько я понял, ты меня пригласила.
— Насколько я поняла, ты отказался со мной пойти.
— К счастью для тебя, когда третий пятилетний ребенок ударил меня по голени маленьким башмаком с железными набойками, семейный долг стал надоедать. Именно здесь Атий Пертинакс обычно хранил мелкую наличность?
— Это склад шафрана, Фалько.
— Я должен не забыть построить такой же, когда буду проектировать себе виллу в сельской местности. Не могу ли я получить полпинты малобатра? Хочется сделать подарок одной особенной знакомой девушке.
— Только ты можешь сделать комплимент женщине и польстить ей подарком, который вначале у нее украл, — заметила, Елена.
— Я так надеюсь, — весело согласился я. — Если повезет то я — единственный, кто знает, что на самом деле для тебя лучше всего подходит.
Все это время ее ухмыляющийся дядя наблюдал за нами обоими. У меня было достаточно здравого смысла, чтобы подумать, будто он надеется научиться у меня технике обольщения.
— Молодой человек, — обратился он ко мне слабым голосом, — а все-таки почему вы сюда зашли?
Я улыбнулся широко и невинно, как деревенский дурачок.
— Ищу серебряные слитки!
Теперь, после того как я нашел слитки, я пересек комнату, чтобы их осмотреть и поздоровался с ними, дружески ударив по ним ногой, как сделал бы любой раб с серебряных рудников. У меня заболел большой палец, но это меня не волновало. По крайней мере, я теперь точно знал, что эта призрачная масса реальна. Когда я наклонился, чтобы потереть ушибленную ногу, моя рука коснулась небольшого предмета, спрятанного под платформой с выложенными слитками. Этим предметом оказалась простая латунная чернильница, я ее поднял, содержимое которой давно высохло. Мы все втроем уставились на нее, но никто не произнес ни слова. Я медленно опустил чернильницу в карман туники, после чего вздрогнул.
Елена Юстина заговорила с намеком на драматизм и напряженность.
— Ты зашел на чужую территорию, Фалько. Я хочу, чтобы ты ушел.
Я повернулся. Наши глаза встретились, и я внезапно почувствовал знакомый подъем. Настроение улучшилось. Я также был уверен, что мы — партнеры, участвующие в одном фарсе.
Теперь нас в склепе было трое, и снова возникло напряжение. Создавалось ощущение, будто решаешь геометрическую задачку, в которой элементы или отдельные части, расположенные в определенном порядке, позволят нам получить фигуру, если строго исходить из правил Эвклидовой геометрии. Я улыбнулся госпоже.
— Я наконец понял, что нескольких бочонков мускатного ореха недостаточно, чтобы большой сточный канал постоянно обваливался. Однако свинцовых брусков достаточно! Политический заговор провалился, поэтому главарь, вероятно, собирается взять слитки себе. Я также понял что он отправится к слиткам, а затем сбежит. Во дворе стоит аккуратный ряд повозок, на которых можно перевозить тяжелый груз. Я предполагаю, что они должны покинуть двор, груженые серебром, сегодня ночью после вечернего звона. А когда этот негодяй за ними придет, я буду здесь.
— Фалько! — в бешенстве закричала Елена. — Это мой отец. Ты не можешь его арестовать!
— Тит может. Тем не менее в случае государственной измены мы освобождаем сенаторов от неудобства публичного суда, — сухо заметил я. — Достопочтенный сенатор может ожидать получения уведомления с предупреждением, чтобы у него было время аккуратно упасть на меч в тишине его родного дома…
— Доказательств нет, — заявила Елена.
— Большое количество косвенных доказательств всегда указывало на Децима, — печально возразил я, — с самого первого случая, когда он добровольно вызвался помочь другу претору, до того как на нас с тобой была устроена засада, и до неприятного типа, которого поселили у меня в квартире, пока твой отец платил за мою квартиру… Кстати, мне интересно, госпожа, а почему ты никогда не упоминала о существовании этого склепа? Что собираешься делать — позволить отцу сбежать с серебром? Какая преданность! Ты определенно произвела на меня впечатление!
Она молчала, поэтому я повернулся к ее дяде, продолжая играть роль простака.
— Несколько неожиданный поворот для вас, господин? Ваш высокопоставленный брат назван казначеем Домициана…
— Заткнись, Фалько, — произнесла Елена, но я продолжал говорить.
— Присутствующая здесь госпожа, которая так восхищается императором, и будет оформлять все документы по хранящимся грузам, тем не менее, она кажется вполне готовой позволить своему бедному отцу доить монетный двор… Елена Юстина, ты знаешь, что не можешь этого, сделать.