Тара билась в истерике и кричала, пока не выдохлась и не повисла на веревках.
– Я вспомнил!
_Вот_как._
В голосе не было интереса – просто констатация факта.
– Да! И… тебя.
_Вот_как…_Тогда_ты_должен_понимать,_что_натворил._
– Я знаю. Я говорил с Одним из Вас. Потом. Позже.
_Значит,_ты_все_знаешь._И_ты_понимаешь,_что_у_Нас_не_было_другого_выхода._ Предначертание_должно_свершиться._Есть_путь,_с_которого_не_сворачивают._Ес ть_ситуации,_когда_выбора_нет._
– Есть! – Где-то в глубине возникла и начала крепнуть уверенность в своей правоте. – Выбор есть всегда.
_У_Нас_его_не_было._И_нет._
– Выбор есть всегда! – упрямо повторил драур. – Отпусти меня, Тало, и я…
_Ты_назвал_имя,_которого_больше_нет._Как_нет_и_тебя._
– Есть. Я помню свое имя. Я помню все. Я – драур!
Низкое горловое рычание прокатилось волной и заглохло в пыли.
…в пыли?
Пыль… нет, пепел. И зола.
Он приходил в себя долго – выкарабкивался, выныривал из слоя пепла, как из толщи воды. Каждое движение причиняло боль, но не двигаться было нельзя. Тело восстанавливалось, лепилось в обратном порядке: кости собирались из крошечных обломков, обрастали постепенно налипающими на них мышцами, их пронизывали кровеносные сосуды и тончайшие нити нервов, все это обтягивалось кожей, прорывая которую начинали расти волосы. Грудная клетка распахнулась, со свистом всасывая в легкие воздух – не для дыхания, а просто так, чтобы они расправились, занимая природой отведенное место. Шевельнулось, устраиваясь поудобнее, сердце. Вспух, больно надавив на глазные яблоки, мозг. Внутренности осели на своих местах.
– Ы-ы-ым…
То ли вздох, то ли стон.
Зрение вернулось мгновенно, вместе со вспышкой света, которая лезвием бритвы резанула по глазам. Легкий ветерок донес запахи земли, гари, разлагающейся плоти, дыма и большого скопления людей. Тишина порвалась под напором хлынувших в уши звуков. Воскрешение совсем не походило на умирание – так больно ему не было никогда. Стиснув зубы, чуть не откусив язык, он терпел, и лишь тело не желало мириться и дергалось в судорогах какое-то время. Лишь потом дошло, что это была обычная проверка – могут ли двигаться руки и ноги, все ли в порядке, на месте ли мышцы.
Когда припадок прошел и волны новых ощущений вынесли его на поверхность океана боли, он некоторое время лежал, глядя в ночное небо. Сил не было даже на то, чтобы моргать. Потом зашевелились пальцы – сжимаясь в кулаки, оставляя глубокие борозды в слое пепла, загребая в горсти обгорелые останки.
– Мм…
Тело не сразу поняло, чего от него хотят. Лишь со второй попытки удалось сесть. Напрягая все мышцы, даже скулы, потом он смог выпрямиться, озираясь по сторонам.
Какое-то поселение… Остатки костра на площади… Именно здесь днем сожгли его тело, не зная, что драура невозможно убить, если он сам этого не хочет. На месте остался пепел, немного обугленных костей – этого было достаточно, чтобы вернуться к жизни.
Он медленно поднял руку, при свете луны рассматривая растопыренные пальцы так, словно впервые увидел. Одежда сгорела напрочь, да он в ней сейчас и не нуждался. Сказать откровенно, то, что открылось там, в межмирье, было намного важнее. Он и на руки-то свои смотрел так, как смотрят на привычные вещи, с которыми вскоре придется проститься навсегда.
Тихие шаги в ночи. Их обладатель не так хорошо видит в темноте – он крадется на ощупь, но при этом сопит так, что его услышит любой. И он не замечает драура, стоящего на пепелище среди углей, обгоревших бревен и спекшегося мусора. Человек крадется к двум столбам, возле которых ждут последнего утра в своей жизни двое пленников.
Шаман усмехнулся и достал нож. Та-ак, сейчас волосы и уши… Завтра демонов сожгут на костре, и тогда в пепле и золе можно будет поискать зубы и уцелевшие обломки костей. Подняв руку с растопыренными пальцами, он начал начитывать заклинание, которое должно было усмирить пленных демонов. Дочитав до середины, полез в мешочек на поясе…
И неожиданно почувствовал, как его запястье словно сдавили железные тиски. А потом над ухом прозвучал глухой зловещий голос, на незнакомом языке произнесший несколько слов.
Медленно обернувшись, шаман с ужасом и удивлением уставился на странного демона, чью плоть они сегодня днем спалили на костре. Он сам видел, как распадалось его тело, пожираемое пламенем! Как лопалась кожа, чернели и обугливались мышцы, сгорали кости, превращаясь в пепел. И вот он здесь! И его глаза горят тем же алым огнем, что и возле Места, а пальцы крепко, до хруста в костях, сжимают запястье человека.