– Чего?
– Положительный результат анализа, – проскрипел Фрозинтар, – означает, что никому уже не надо никого искать.
Жизнерадостная улыбка застыла на лице Карадора, словно маска, и потекла, растворяясь.
– Точно, – произнес он в напряженной тишине. – Я ведь тоже тогда… вернее, мы с Кеем вместе… Он мне город показывал, ну и девочек – тоже. Но всего один раз. Ой! Мама… То есть я знаю, кто твоя мать. Вот гоблин!
Если бы Фрозинтар не подставил ему стул, неугомонный эльф точно сел бы прямо на пол.
– Я же ее видел, девять лет назад, – пробормотал он, – когда вернулся в Альмрааль. Даже разговаривал с нею. Почему она мне ничего не сказала?
– А зачем? – тихо сказала Тара.
– Как зачем? Я бы тебя искал. О Покровители! – Он схватился за голову – Я – отец! Рассказать кому – не поверят!
Тара вполне была с ним согласна. Еще несколько часов назад – да что там, еще несколько минут! – она действительно была никем и ничем. И вот теперь – пожалуйста! – у нее появился отец. Настоящий, живой, который что-то не спешит оправдываться – мол, это не я, я не хотел… Бурной радости он тоже не выказывает, но и сама девушка ведь не визжит от счастья и не лезет целоваться с криком: «Папочка, родненький!» Мечтая о том, что отыщет родителей, «охотница» даже не думала о том, что будет делать, если их все-таки найдет. Радостное воссоединение семьи представлялось чем-то настолько далеким и нереальным…
Фрозинтар шагнул к ней, навис всем телом и осторожно поднес к ее лицу ладони, закрывая лоб и нижнюю часть так, что остались только глаза и нос.
– Ты действительно очень похожа на его мать, – промолвил драур.
– Нет, – попятилась девушка. – Нет! Я не хочу!
И сорвалась с места, птицей выскочив в коридор.
Фейлинор рванулся бежать, но был остановлен подхватившимся с места Карадором:
– Погодь. Сначала я!
Летевшая сломя голову Тара ничего не видела от подступающих слез и с разбегу врезалась в высокое, от пола до потолка, забранное мелкой решеткой окно. Уткнулась лбом в стекло и заплакала навзрыд, с подвываниями и стонами, колотя кулаками по окну и притопывая ногами, как маленький ребенок.
– Нет… нет… не могу… не хочу! Не надо!
Она все еще рыдала, когда ее крепко обняли за плечи и развернули. Нос девушки уткнулся в тунику, пропахшую гномьим зельем. Только один эльф во всем мире мог пахнуть именно так.
Ее отец.
Подумав об этом, Тара попыталась вырваться, но руки, обнимавшие ее, держали крепко.
– Ну ладно, ладно, – ворчливо произнес Карадор, одной рукой прижимая девушку к себе, а другой гладя по волосам и плечам. – Это я во всем виноват. Можешь пырнуть меня ножом, если хочешь. Все мы, мужчины, такие – наделаем дел и в кусты. Мне, между прочим, тоже сейчас хреново.
– Еще бы, – проворчала девушка. – Дочь нашлась…
– И я с этой дочерью целовался! – Ее чмокнули в макушку, хотя она попыталась вырваться. – И за всякие места ее трогал… Ужас! Зато, прикинь, предсказание-то сбылось!
– Какое?
– Ну, что у меня дочка найдется. Мне теперь придется в Альмрааль возвращаться.
– Зачем?
– Как это зачем? – Карадор двумя пальцами приподнял зареванное лицо за подбородок. – Должен же я жениться на твоей матери, или как? Ты, кстати, ее должна помнить. Трактир «На рогах» знаешь?
– Угу.
– А его хозяйку, Мариль? Она какое-то время работала агентом Тайной службы, а когда решила покончить с этим делом, король Кейтор ей выписал премию и помог выкупить трактир в полную собственность. Эх, ну почему я не прочел ее досье раньше? Там ведь должно быть упоминание о том, что она на время оставляла службу.
– Это она? – замирая от недоброго предчувствия, промолвила Тара.
– Она. А что?
– Я с нею тоже однажды разговаривала, – помрачнела девушка, мысленно возвращаясь к событиям почти тринадцатилетней давности. – Я тогда только-только сбежала из монастыря. Ну, когда я узнала, что всех девочек, которых не удочерят до определенного возраста, обязательно стригут в монахини. А мне в монашки не хотелось! Вот я и удрала. А чего делать – не знала. На улицах спала, в мусоре копалась, чтоб еду добыть. Однажды меня так избили – думала, на месте помру. Совсем уже решила шлюхой стать, так мне сказали, что «мамка» нужна. Иначе конкурентки живо прирежут. Сказали, вот у Мариль в трактире «На рогах» девочки нужны.
– И ты… пошла?
– Мм, – кивнула Тара. – Только она меня не приняла. Сказала – некрасивая я. И худая. А я к тому времени несколько недель нормально не ела ничего. Да еще мелкая была. Мне в шестнадцать лет никто больше двенадцати не давал. Я ей говорю: мне семнадцатый год. А она мне – врешь! И выгнала. Не знаю, что бы со мной было, если бы я там осталась.