Как поднявшись из рек густопенных,
Из пустыни жгуче-сухой
По тебе они чинно, степенно
Борозду провели сохой.
Но-Амон, мертвецов вереницы
По сей день у стены стоят.
А над ними хищные птицы,
Как кошмар застывший, висят.
Десять казней тебя разили.
И ничем их не превозмочь.
Десять раз часы полночь пробили.
И ночь первая — крови ночь.
II. Казни
1. Кровь
Звездой пришельца ночь, Амон[55], оголена.
В колодцах и прудах вода озарена.
Как алый жемчуг ты горишь, огнем дыша,
От девичьей косы до нищего гроша.
Грош нищего сверкает, как кровавый зрак,
Девицы крик пронзил колодца черный мрак.
И дрогнула рука — Господь, не погуби!
И кануло ведро и звякнуло в глуби.
Над бдением и сном — блеск красный, огневой,
В ресницах, на устах пылает пекла зной.
И девичья коса поникла, как мертвец…
Отец, — воскликнул сын. Мой сын, — сказал отец.
Все кружится во мне, как пляска тысяч ног.
Иссушен я, отец, иссушен, как песок.
Отец! Прижми меня. Я в пропасти без дна.
И хоть глоток воды подай из кувшина.
Мой первенец, мой сын, вода вся стала кровью.
За то, что истекал град праведною кровью.
Черна колодца глубь. Глаза овец горят;
Ибо в крови был город, но не дрогнул град.
О! Жажда лютая, отец, меня сожгла.
Звезда пришельца, сын, над Но-Амон взошла.
Вода его, отец, пылает в кувшинах.
Кровь слепо льется, сын, а мы — в ее волнах.
2. Жабы
Болотной тиною окутан Но-Амон.
И за грехи свои весь город преклонен.
Напрасно он, как ад, клокочет и вопит:
— Боже, Амон храни! В нем Нил теперь царит!
Лягушка, появись! Тебя здесь царство ждет!
Ты — жаба склизкая! Царица и урод!
Как всадник проскачи! Слюнявый срам людей!
Ты, жаба, обретешь корону королей!
И гадина ползет, и пухнет, и растет,
И Нила злой прилив волнится и гниет.
И вьются сонмы жаб, как змеи тьмой колец…
Отец, — воскликнул сын. Мой сын, — сказал отец.
Отец, то мчится Нил, он наводняет свет!
И жаба правит им! И ей отпора нет!
И лапою она мне зажимает рот!
Спаси меня, отец, хоть чудом. Смерть идет.
Мой первенец, мой сын, так город царский гибнет.
Последним рухнет он, ведь только царь так гибнет.
Но ночь еще длинна, крепись, терпи, мой сын.
Остался до утра ты у меня один.
Отец, в ушах моих беды не молкнет стон.
Сын, в эту жабью ночь так гибнет Но-Амон.
Отец, но он умрет как царь, в боях, средь сеч.
Ты, сын, в его руке узришь знакомый меч.
3. Вши
О, город Но-Амон, ты ненавистным стал.
Поднялся прах земли, и ожил, и постлал
Язвящей вши покров. Слепой, бесслышный ад,
Ты ненавистным стал, Амон — столица-град,
Вошь, вошь презренная, тобой земля кишит.
Ты та, кто впереди чумы и язв бежит,
Ты та кто после битв несется из страниц
Раба! Перед тобой падут народы ниц.
Ты мразь ползучая, желта, как золотник.
И рвут себе лицо и дева и старик,
И в гнойных муках мечутся стада овец.
Отец, — воскликнул сын. Мой сын, — сказал отец.
Отец, погас, как ночь пустыни, свет очей.
Отец, я растерзал себя в тиши ночей.
Освободи меня! На волю отпусти!
От кары гибельной меня здесь не спасти.
Мой первенец, мой сын, не свершено возмездье.
Смерть для карателя, сын, не венец возмездья.
Он взыщет плоть за плоть — от пальцев и до губ.
Ресницу за ресницу, зуб за зуб.