— Поторопись, друг Аргамак, прошу тебя, — приговаривал Гранат и нетерпеливо вертелся на спине оленя.
Аргамак из кожи вон лез, чтоб угодить хозяину, и про себя поругивал свою хромую ногу.
Вдоль Волчьего хребта бежала речка Свирелька.
Гранат остановил оленя на берегу, слез с него и достал из сумки бинокль. Запрокинув голову так что с неё чуть не слетела панамка, Гранат стал оглядывать вершину Волчьего хребта. Там, на вершине, торчала острая кривая скала, похожая на волчий клык.
Любопытный Аргамак тоже закинул свои ветвистые рога и начал смотреть на Волчий хребет. Но ровным счётом ничего, достойного оленьего внимания, не обнаружил: обыкновенные деревья — жёлтые, зелёные, красные, наполовину уже раздетые осенним ветром.
— Поднимемся сразу к Волчьему клыку, на вершину... Вас-солибас! Я чуть не лопаюсь от нетерпения!.. — восклицал Гранат.
Подъём на хребет и правда оказался крутым, а лес — почти непроходимым.
— Вас-солибас! — бормотал Гранат. — Здесь, чего доброго, и Осечка никогда не бывал. Не мешало бы одолжить у него на всякий случай ружьё...
Но желание поскорей добраться к Волчьему клыку было так сильно, что мудрец тут же позабыл о своих опасениях.
Долго карабкались они по склону, продирались сквозь чащу и совсем выбились из сил.
Наконец перед ними открылась опушка. Гранат перевёл дух, вынул колючки из бороды и огляделся.
Ещё один подъём — и они достигнут вершины, Далеко внизу чуть заметно вилась Свирелька, а ещё ниже, в долине, как цветы на лугу, пестрели разноцветные домики Свирелии.
Передохнув, Гранат сказал оленю:
— Я вижу, у тебя разболелась нога, хотя ты это скрываешь. Останься здесь, а я один поднимусь на вершину.
Аргамак покорно вздохнул и остался на опушке.
А Гранат пыхтя поднимался на самую высокую гору Волчьего хребта. Здешние деревья и кустарники ещё не знали Граната и встретили его недружелюбно. Коряги норовили дать ему подножку, деревья подставляли бока, чтобы мудрец мог набить себе шишку на лбу, а колючки навострялись как раз в том месте, куда он, падая, попадал коленкой.
Но мудрец, весь в шишках и синяках, лез всё выше. От волнения сердце его колотилось так сильно, что из карманов рубашки выскакивали потревоженные бабочки, дремавшие там со вчерашнего дня.
Вот и макушка горы, а на ней — скала Волчий клык. Вблизи клык был ещё зловещее, каждая щель в нём злобно скалилась, а в каменных складках его вили гнёзда тучи.
Чтобы прогнать страх, Гранат три раза громко крикнул «вас-солибас!», обошёл Волчий клык и очутился у крутого обрыва.
Наконец-то! В трёх шагах от него, зацепившись корнями за край обрыва, стояло дерево с тёмным морщинистым стволом и неподвижными, тускло-серебристыми листьями.
Несколько мгновений мудрец глядел на дерево, позабыв дышать. Потом одной рукой он щипнул себя за нос, а другой дёрнул за бороду — на случай, если всё это ему только снится, — и от избытка чувств расхохотался так громко, что смех его разбудил Аргамака, задремавшего внизу на опушке.
Олень тут же примчался к хозяину, забыв о своей больной ноге.
— Взгляни, дружище Аргамак, какое красивое дерево! — воскликнул Гранат. — А ведь оно совсем старое и дикое!.. Ишь, где выросло, на самой макушке! Значит, не любит жары, раз сохранилось здесь, в горах, в прохладе... Смотри, смотри, Аргамак, вон торчат два таких же пенька... Здесь росли три дерева, а два, видно, состарились и упали в пропасть... Вас-солибас! Таких деревьев я никогда не видывал...
Гранат тряхнул ветку, и тёмные листья на дереве зазвенели, словно жестяные. Гранат достал из сумки лупу и долго разглядывал необыкновенные листья. Потом он отковырнул кусочек коры и принялся изучать ствол.
— В коре видны розовые жилки, а на листьях — серебристая бахрома... Это оно! Конечно, дерево это старое, поэтому уже не такое красивое... И листья не поют... Но всё равно — это оно, дерево счастья!
Мудрец выхватил из кармана свирель, задудел в неё и пустился в пляс. Плясал он, может быть, не так уж ловко, зато весело.
И тут случилось необыкновенное. При первых же звуках свирели дерево дрогнуло и стало медленно клониться к земле. Листья его глухо зазвенели, а старый ствол заскрипел и треснул.
— Вас-солибас, какое несчастье! — в испуге закричал Гранат. — Неужели оно уже умирает?
Но дерево больше не клонилось. Как только Гранат перестал играть на свирели, оно замерло в полунаклоне, и мудрец увидел среди листьев блестящие, словно лакированные, орешки.
— Нет, нет, ещё не всё погибло! — воскликнул он. — Гляди, Аргамак, на дереве растут какие-то орешки! Только, — в раздумье продолжал мудрец, — как же их достать? Вас-солибас! И почему я в детстве не научился лазить по деревьям!
Гранат всё же попытался влезть на дерево. Пустое! Не успел он долезть до первой ветки, как тут же свалился, едва удержавшись на краю обрыва.
— Ох, ох, — застонал мудрец, поднимаясь. — Что же нам делать, друг Аргамак?
Тут в голове его блеснула счастливая мысль: а не поможет ли свирель? Ведь дерево стало наклоняться, когда он заиграл на свирели, и опять замерло, когда свирель смолкла.
Гранат поспешно поднёс к губам свирель, и всё случилось так, как он ожидал.
— А ну, Аргамак, дай-ка я влезу к тебе на спину... Опасно заставлять дерево наклоняться...
Стоя на спине оленя, Гранат сорвал и сложил в карманы все до одного орешка. Если какой-нибудь из них сидел слишком высоко, Гранат подносил к губам свирель, и веточка, как живая, протягивала ему орешек.
Пыхтя, мудрец слез с оленя и пересчитал орешки — их оказалось сто и ещё один, самый большой и блестящий, который рос на макушке.
Едва Гранат успел это сделать, как дерево забило в жестяные ладошки-листья, согнулось и рухнуло в пропасть.
Гранат подошёл к самому краю обрыва и глянул вниз.
— Бедное, бедное дерево! — промолвил он и хотел снять с головы панамку, но, побоявшись повредить зрение Аргамаку, не снял. — Я опоздал... Оно дожило свой век... Я не услыхал, как оно поёт, оно не открыло мне своих тайн... Но я всё равно их разгадаю, вас-солибас!
Погоревав немного, мудрец тряхнул головой, дёрнул себя за бороду и посмотрел туда, где только что стояло дерево. Там теперь темнела ямка и виднелись старые корни.
— Земля, где росло дерево, может пригодиться... Возьму-ка её на всякий случай, — подумав, решил Гранат и набил землёй карманы.
Глава шестая.
СВИРЕЛЬЦЫ СОБИРАЮТСЯ НА ПОЛЯНЕ «ЁЛОЧКА»
Ранним утром, когда свирельцы ещё досматривали сны, когда во дворах суетились лишь петухи да хлопотливые хозяйки, над разноцветными крышами Свирелии полетел призывный звук трубы.
Доносился он с городской площади, которая называлась «Ёлочка».
Это была большая поляна, по краям её росли молодые ёлочки, а посередине стояла большая ёлка. Вокруг неё, украшенной игрушками, свирельцы отплясывали во время новогодних карнавалов.
В Свирелии никогда не рубили ёлок под Новый год, а наряжали ёлочки, что росли вокруг поляны. Звери собирались под ёлками смотреть карнавал и ни капельки не пугались огней праздничных факелов.
А летом свирельцы играли здесь в футбол или просто отдыхали и катались на осликах и каруселях.
На краю поляны стояла вышка. Она была вся точеная, украшенная резьбой. Надо вам сказать, что плотник Плошка, когда он не очень увлекался Грушкиными коктейлями, мастерил отличную мебель и всякие деревянные сооружения. И эту вышку построил Плошка.
Сейчас на вышке стоял маэстро Тромбус с трубой в руках. Труба была длинная, тоже украшенная резьбой, и расширялась к концу наподобие колокола. Нацелив трубу в небо, маэстро дул в неё и брал нужные ноты, зажимая то одну, то другую дырочку тонкими, чуть вздрагивающими пальцами.
Эту трубу, как и многие музыкальные инструменты, Тромбус сделал своими руками. Свирельцы назвали трубу тромбиной в честь маэстро, а самого его выбрали глашатаем, и с тех пор Тромбус созывал свирельцев на праздник или на совет.