Гот сделал круг над пустынной местностью. Его морда была покрыта снегом, но глаза блестели. Он внимательно вглядывался в поверхность земли.
— Что там? — спросил Тробб.
Гот принюхался, стараясь уловить в морозном воздухе даже самые слабые запахи.
Он улыбнулся. Зотц снова позаботился о нем.
Гот повернул голову в сторону Человеческой хижины, занесенной снегом и почти не видимой на фоне горы.
— Пища, — сказал он. — Много пищи.
Волчьи уши
Никогда еще Шейд не чувствовал себя таким одиноким. Он очень привык к Марине, и ему казалось немыслимым, что она не летит рядом, не ворчит, поторапливая его.
Вокруг Шейд видел безрадостный мир — чахлые деревья, голые скалы, все пустое, безрадостное.
В его ушах звучали слова Сирокко: ты погибнешь со всеми, кто не избран во мраке. В будущем ему нет места. Обещание Ноктюрны его не коснется: он никогда не будет жить при свете дня как Человек.
А Марина будет. И Фрида. И его отец. Для них это прекрасно. Почему Фрида не рассказала? Не знала или просто утаила от него, потому что он не был одним из обладателей этих драгоценных колец? А его отец? Почему его нет с ним, когда он так нужен? Наверное, прячется где-нибудь, ожидая, когда станет Человеком. Шейд потряс головой. А что будет с ним, матерью и другими неокольцованными летучими мышами?
Шейд посмотрел на звезды — они мерцали, словно на самом деле были на обратной стороне гигантских крыльев Ноктюрны. Стоило богине летучих мышей сложить крылья, как ночь исчезала и сменялась днем.
Шейд задумался: что Ноктюрна делает там, наверху, совсем одна? Думает ли о нем, маленьком детеныше, старающемся разыскать свою колонию?
Звезды хранили молчание.
Может быть, Зефир действительно мог слышать их, но Шейд знал, что у него никогда не будет такого слуха.
Впереди вздымались горные пики. Сумеет ли он подняться так высоко, чтобы перелететь через них? Шейд посмотрел на восток. До рассвета остался час, может, немного больше. Нынешней ночью ему не успеть перелететь через горы.
Сначала ему было страшно одному ночью. Слышались неясные звуки, мелькали серебристые пятна. Сухие листья кружились в воздухе и оборачивались Готом, тянущим к нему когти. В отдаленном крике сов мерещилось имя: «Шейд! Шейд!»
Он был подавлен этой ночью, безмолвием окружающего его пустого пространства. В темноте и в самом деле есть что-то ужасное, чего он не замечал раньше.
Вдруг Шейд услышал позади какой-то шум.
Шейд обернулся и увидел Марину — яркая шерсть мерцала в звездном свете и делала ее похожей на золотистое видение.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил он.
— Эй, я вижу, ты не слишком рад меня видеть!
— Ты… Ты напугала меня!
— Я лечу с тобой.
— Почему ты передумала?
Марина сделала круг и пристроилась рядом.
— Просто мне показалось, что остаться там без тебя было бы совершенно неправильно.
— Мне и одному было неплохо, — бросил он, стараясь выглядеть раздосадованным и скрыть свою радость.
— О, я знаю, — усмехнулась она. — Но я сказала им, что обещала вместе с тобой найти твою колонию и почувствую себя свободной от обязательств только тогда, когда доведу это до конца.
Шейд не знал, что ответить. Он был очень рад, что она вернулась, но в то же время ему было грустно оттого, что она упустила возможность стать счастливой.
— Ты уверена? — настойчиво спросил он.
Секунду поколебавшись, она кивнула:
— Они хорошо отнеслись ко мне только из-за этой штуки на предплечье. Но ко мне самой она не имеет никакого отношения. Они были, как те серокрылы, помнишь? Они приняли тебя и возненавидели меня из-за кольца. А эти летучие мыши, наоборот: приняли меня и возненавидели тебя, потому что у тебя кольца не было. А это всего-навсего кусочек металла.
Он с удивлением смотрел на нее:
— Значит, ты не веришь им?
Она вздохнула:
— Часть меня хочет верить — больше всего на свете. Это звучит так чудесно. И как Сирокко начал меняться… По-твоему, это какой-то фокус?
— Я думал об этом. Это вроде звуковой картины — он спел нам изображение, и мы его увидели. Может быть, каждый на этом чердаке надеялся так сильно… откуда мне знать?
— Я все время думаю о словах Зефира. Помнишь, он сказал, чтобы мы остерегались металла на крыльях. Может, он имел в виду этих летучих мышей с кольцами? Сердце мне подсказывает, что это не может быть правдой. И… не знаю почему, но идея превратиться в людей мне совсем не нравится.