И тогда что-то сломалось в сознании Тинэ. Рухнули какие-то непреложные истины, вроде недоступности звезд на небе. Или непогрешимости Наставника.
Долгие годы, с тех пор как попала под командование Великого Лорда, она наблюдала за ним с неизменным восхищением. За идеально выверенными движениями, даже если он просто шел по улице или почесывал лоб. За безукоризненным построением фраз. Ни единого ненужного слова. Ни одного лишнего жеста. Всегда только точный расчет. Совершенный, блистательный, неприступный, как луна в ночном небе, он был эталоном, с которым они все и не мечтали когда-нибудь сравняться! Даже в горячем бреду, она не посмела бы и намека на мысль о чем-то интимном в его сторону.
Миг прошел, и лицо Силмароина лишилось всяких эмоций, кроме привычной, с годами въевшейся в черты надменности. Он повернул голову к ней – глаза, такие же серые, почти бесцветные, как у Тинэ, или любого чистокровного олоэсс, смотрели пронизывающе. Но это больше не могло ни испугать, ни смутить девушку. Страдание, просочившееся сквозь брешь в его безупречной броне, успело заразить ее. Помноженное на собственную боль, оно разрослось в отчаяние, сокрушившее остатки здравого смысла! И в этом безумии, Тинэ почему-то увидела в предводителе родственную душу. Способную понять и оценить ее собственные стремления. Ей захотелось вернуть ему умиротворение. А еще больше – с его помощью успокоиться самой.
Она повернулась, и смело сделала шаг, приблизивший ее к наставнику вплотную. Изобразив самую ослепительную улыбку, на какую только была способна, девушка произнесла:
– Захватывающее зрелище, не правда ли? – и, лукаво сверкнув глазами, добавила, – Мы бы, наверное, смогли не хуже.
Силмароин был слишком высок для нее: чтобы смотреть ему в лицо с такого близкого расстояния, Тинэ приходилось сильно задирать голову. Выполнить то, что задумала без его содействия она бы не смогла, и на секунду испугалась, что он не поддастся. К счастью Великий Лорд либо сразу не понял ее намерений, либо решил уступить такому страстному напору – так что, когда она протянула руку, обняла его за шею и притянула голову к себе, он не сопротивлялся.
Губы девушки еще хранили память о поцелуях Нимлируина, руки помнили тепло и очертания его тела. Она ожидала ощутить тоже самое. Но склонившийся над ней мужчина был совсем другим. На мгновение эта чуждость окатила ее колючей ледяной волной. А затем новые впечатления подхватили сознание и закружили в вихре покалывающих жаром искр. Она с жадностью поймала его выдох, ощущая незнакомый вкус дыхания. Его плечи под ее пальцами были твердыми, как алмаз и почти такими же холодными, как этот драгоценный камень. Силмароин не сопротивлялся ее поцелую, даже сначала ответил: неожиданно мягко, нежно. Потом все более вяло, пока, наконец, не остановился совсем. Когда неподалеку зазвучали голоса кого-то из шатающихся по замку гостей, Великий Лорд взял ее за плечи и решительно отстранил на расстояние вытянутых рук.
Тинэ осознала, что ее глаза под наваждением новых ощущений закрылись сами собой, только когда ей пришлось открыть их, чтобы бросить озадаченный взгляд на Силмароина. Увидев его лицо, она вздрогнула: в голове все перемешалось настолько, что девушка ожидала увидеть Нима, которого непроизвольно представляла во время поцелуя. Неожиданно особенно остро стала заметна разница между их внешностью. Великий Лорд тоже был красив. По сравнению с мягким чувственным очарованием Нимлируина, более резкая привлекательность его заостренных черт колола, разила словно кинжал, пугая и заставляя олоэсс безотчетно отгораживаться от нее. Тинэ судорожно вздохнула.
В странно потемневших глазах Силмароина отражались непонятные чувства, а лицо ничего не выражало. Убедившись, что девушка не пытается возобновить объятия, он отпустил ее плечи и с холодной вежливостью произнес:
– Это было не обязательно.
После чего развернулся и неторопливо покинул гостевое крыло, спустившись по ажурной винтовой лестнице в общий зал.
Реальность настигла Тинэ, как обрушившаяся с гор снежная лавина. Это что – она действительно сейчас отнеслась к Великому Лорду как к обычному олоэсс? Мало того, накинулась на него и практически навязалась со своими поцелуями? На него? Наставника, который всегда являлся для нее чем-то вроде отца или любого кровного старшего родственника? Тинэ почувствовала, как жар стыда заливает щеки, а в желудке образовывается ледяной ком брезгливости. Что же она сделала! Вот дура!