— Он хороший человек, — ответила она сквозь рыдания, — и очень нравится мне.
— Ну, тогда в чем же дело? — и Джон ласково потрепал ее по плечу.
— Ничего особенного.
Каролина резко подняла голову и взглянула на него. Слезы катились у нее из глаз.
— Ты же знаешь, что я никого никогда не буду любить, кроме тебя.
— Каролина, милая моя, — растерянно ответил Джон.
До этого момента Каролина всегда поддерживала с ним лишь теплые дружеские отношения, которые помогали Джону спокойно, без надрыва общаться с ней, без оглядки на то, что Каролина питает какие-либо надежды на восстановление их прежних отношений. А теперь она ясно дала ему понять, что ее любовь и привязанность к Джону ничуть не изменились или ослабли, несмотря на все то, что произошло за эти восемь лет, считая с того дня, когда Каролина и Джон освободили друг друга от взаимных обязательств. И если бы события в его жизни не приняли такой оборот, он наверняка женился бы на этой девушке и любил бы ее до конца жизни, искренне и глубоко.
Но Эстер изменила все в его существовании. Она настолько слилась с Джоном, что вытеснила из его сознания всех женщин, кроме нее самой, поражая и завораживая его своей безграничной страстью и преданностью, на какую явно не была способна Каролина. Жизнь с ней была бы более чем спокойной, если не сказать скучной и тоскливой, — как пища без соли, как жаркое сухое лето без единой грозы. С Каролиной он бы просто задохнулся.
Она вдруг схватила его руку и поцеловала ее, а потом прижала к своей груди.
— Джон, сегодня последний вечер, когда мы вместе и наедине.
Щеки Каролины раскраснелись, глаза засверкали. Внезапно она бросилась в объятья Джона и страстно прижалась к нему.
— Джон, возьми меня! Возьми меня сейчас, я хочу этого! Только один раз, никто никогда не узнает об этом! А я всю свою жизнь проживу памятью о том, что была твоей!
Вернувшись в свою мастерскую, Джон тяжело вздохнул и провел ладонью по лбу, словно пытаясь стереть из памяти события прошедшего вечера.
За его спиной щелкнула ручка входной двери. Потом раздался скрип. Джон развернулся и увидел, что на пороге стоит Эстер. Ее несчастный вид заставил его почувствовать себя виноватым. Она не смогла скрыть то невероятное облегчение, которое испытала, найдя Джона в мастерской. Очевидно, Эстер решила, что он вновь ушел из дома. Да, эти минуты для нее, должно быть, тянулись очень медленно.
— Почему ты не спишь? — спросил он. — Не хочется?
Она отрицательно покачала головой.
— Я хотела тебя спросить о том же.
— Странная у нас сегодня ночь, — сказал Джон, обращаясь больше к себе самому, чем к Эстер, отворачиваясь от нее к окну. Ранний весенний рассвет уже окрасил небо розовыми полосками. Где-то поблизости запела первая птица.
Эстер закрыла за собой дверь.
— Я думала, может, нам выпить по чашечке смородинового чая?
Казалось, Джон и вовсе не слышит ее. Он был полностью погружен в свои мысли. А потом вдруг заговорил, словно до этого между ними ничего не произошло:
— Моя жизнь была бы ничтожной без тебя, Эстер.
В голосе его звучала искренность, откровенность.
— Я должен был сказать тебе о том, что работаю на мастерскую Харвудов. Но это была лишь временная работа, поэтому я решил, что будет благоразумнее ничего не говорить вообще. Ведь все равно скоро этому конец. В любом случае от Харвудов заказов больше не будет. Мастерскую продают.
— Как это? — спокойно, с интересом спросила Эстер.
— Каролина выходит замуж. В конце месяца. И уезжает с мужем из Лондона в Норфолк.
Эстер понимала, что ради собственного же блага ей следует убедить себя в том, что между Каролиной и ее мужем ничего не было. И если причиной его затравленного взгляда и рассеянного вида стало решение Каролины наконец-то выйти замуж, то Эстер даже не обратит специального внимания на это обстоятельство. Потому что в ином случае подступившее безумие наверняка овладеет ею, разорвет душу и сердце на куски и замутит разум…
— Я желаю ей всего самого хорошего, — искренне сказала Эстер.
Новость эта явилась для нее своеобразным даром, которым Каролина награждала не только ее, но и себя, свою будущую жизнь.
Лицо Джона скривилось, будто ее слова задели его живой, голый нерв. Он избегал смотреть Эстер в лицо. Она подошла к нему поближе и положила руку на его плечо. Джон накрыл своей ладонью ее ладонь и не выпускал несколько минут, крепко сжимая. Потом посмотрел Эстер в глаза. Та тихонько прикоснулась кончиками пальцев к щеке Джона.
— Так как насчет чая? — прошептала она.
Джон со вздохом кивнул и поднялся с табуретки.
— Я сам поставлю воду.
Они вместе вышли из мастерской.
На кухне Джон и Эстер сели друг напротив друга за круглый обеденный стол. Потягивая душистый чай, Эстер сказала мужу о том, что у нее появились признаки новой беременности.
— Хотя я пока не уверена, — несмело добавила она.
Джон устало улыбнулся и ласково похлопал ее по руке. Но во взгляде его была лишь грусть и какая-то убогость.
— Если так, то нам нужно переезжать. А то здесь уже тесно.
Эстер и сама не знала, зачем ей понадобилось говорить Джону о своих подозрениях именно в этот момент. Была ли это попытка еще раз подчеркнуть их супружеские узы? Показать, что главное в их жизни?
Внезапно она вскочила, бросилась к нему, обхватила его руками за шею и прижала его голову к своей груди.
Джон мучительно застонал и закрыл ей рот рукой, как бы не давая вырваться тому главному, самому болезненному вопросу, готовому сорваться с ее губ.
Между ними все еще была трещина. Только время могло склеить ее, и Эстер чувствовала себя так же подавленно, как и Джон.
Как-то раз в мастерскую пришел специальный курьер, который регулярно обходил ювелирные цеха со списками украденных драгоценностей и описаниями известных банд грабителей. От него Джон и Эстер узнали о смерти Харвуда. Случилось это за несколько дней до свадьбы Каролины. Бракосочетание не стали откладывать и тихо, без всякой помпы, в семейном кругу, отметили это событие.
Вскоре ювелирная мастерская была продана новым хозяевам. После этого мать Каролины уехала в Норфолк к дочери и зятю. Никто больше не вспоминал о Харвуде, будто и не было ювелира с таким именем в Лондоне. Однако Эстер всегда будет помнить о нем, как о человеке, оставившем шрам на ее собственной судьбе.
Летом Бэйтмены переехали в новый большой, трехэтажный дом на площади Никсон возле Криплгейт, что в приходе церкви Святого Жиля. К огромному удовольствию Эстер позади дома был небольшой сад, где могли играть дети и где сама она могла бы выращивать столь любимые ею лекарственные растения. Соседями Бэйтменов были, в основном, такие же, как Джон, владельцы различных мастерских — от столяра-краснодеревщика до стеклодува.
Практически во всех домах в этом районе первый этаж занимала мастерская. В полуподвальном помещении располагалась кухня, а второй и третий этажи были отведены под жилые комнаты.
Первый раз в жизни Эстер смогла нанять служанку в помощь Абигайль, которая ждала появления на свет нового малыша своей хозяйки, чтобы заботиться о нем или о ней. Для Джосса переезд на новое место имел наибольшее значение, чем для кого-либо еще в семье. В свои девять лет он был очень серьезным, сосредоточенным и аккуратным ребенком, невероятно похожим на своего отца.
— Я слышал, здесь недалеко есть благотворительная школа, — сказал ему Джон, — в ведении Церкви Святого Жиля. Я уже поговорил о тебе с викарием, показал ему твои письменные работы по математике и языку. Он согласился поговорить с руководством школы о тебе. И сегодня я получил ответ.
У Джона в руках был конверт.
— Они готовы принять тебя. Повезло нам, парень.
Джосс, однако, вовсе не думал, что ему повезло. Он никогда не показывал своих волнений и переживаний, как бы радостно или тяжело ему ни было. Вот и сейчас Джосс не стал демонстрировать отцу, какой тяжелый удар тот нанес ему с этой школой. Ведь это значило — быть оторванным от мастерской! А там уже стояла новенькая полировочная машина, которую им с Эстер не терпелось опробовать.