Пэнси готова развернуться и уйти. И тут его белая рука хватает её за запястье. Для неё это ещё страшнее безразличия, потому что в следующую секунду он безжалостно просит:
– Останься.
Она никогда не может отказать ему. А он спокойно этим пользуется, зная, что ей просто не уйти. Малфой не жестокий манипулятор, просто ему нужен кто-то рядом, вопреки тому, что он старательно всем вокруг доказывает.
Он тянет её на себя, Пэнси оказывается у него на коленях. Драко так сильно сжимает её талию, что ей кажется, будто она сейчас задохнётся. Его губы жёстко впиваются в её, этот поцелуй вовсе не трепетно-нежный, а такой, после которого во рту чувствуется привкус крови. Ледяные руки касаются обнажённых участков её кожи, он приглушённо рычит, будто выплёскивая сейчас всю накопившуюся ярость. Резко кидает её на диван. Ему наплевать, что это общая гостиная. В это время никто сюда не войдёт.
А Паркинсон не важно, что он груб. Она готова терпеть, зная, что сейчас это единственное, что может облегчить его боль, причину которой ей, видимо, уже не узнать. И Пэнси безропотно сдаётся.
***
Малфой лениво ковыряет вилкой обед. Паркинсон с тоской и скукой во взгляде кладёт в рот немного салата. Зато Блейз с огромным аппетитом наворачивает за троих. Странно смотреть на это, а потом переводить взгляд на его стройное телосложение, спортивную фигуру и различающиеся под одеждой накачанные мышцы.
– Просто я расходую много энергии, – с набитым ртом объясняет он.
Драко скептически хмыкает.
Паркинсон приходит к выводу, что наелась и отодвигает от себя тарелку.
– Ты вообще чем-нибудь питаешься? – продолжает свои рассуждения Забини.
– Угу. Солнечными лучами. Фотосинтезирую. Слышал о таком? – с усмешкой отвечает она.
– У тебя будет дистрофия, – замечает он, окидывая её взглядом.
– Спасибо, мамочка, я знаю.
За последние пару лет Пэнси стала очень худой. Помнится, на первом курсе она была достаточно плотной девчонкой, а сейчас от этого не осталось и следа. Её фигура великолепна, но нельзя не признать, что, если ещё немного похудеть, будет уже тощей. Тут нужно удерживать золотую середину.
“Чтобы не стать, как Грейнджер”, – отмечает она про себя, глядя в сторону гриффиндорцев.
Причина этому одна – Малфой тоже глядит на них.
Паркинсон думает о том, что грязнокровка напоминает чучело. Вот уж кто действительно анорексичен – так это она. Кости чуть ли не выпирают, одежда висит, как мешок. А волосы… Как всегда, растрёпанная солома! Пэнси передёргивает.
На самом деле, нельзя сказать, что у неё были какие-то личные претензии к Гермионе и её друзьям. Но ненавидит она “Золотую троицу”, а вместе с ними ещё и этих Уизли не только под влиянием Драко. У неё есть собственная причина – обычная зависть. Эти ребята не обладают ни богатством, ни влиянием, какое есть у них, однако их дружба крепкая. Их отношения искренние, добрые, они способны принимать участие друг в друге, заботиться друг о друге. Дружить по-настоящему. Паркинсон понимает, что с ней такого никогда не будет. У неё с друзьями всё по-другому. Непонятно, можно ли назвать это дружбой. Что, в конце концов, их связывает? Могут ли они доверять друг другу? Испытывают ли они друг к другу хоть что-то? Ей самой сложно ответить на эти вопросы, разобраться, как на самом деле она относится к этим людям. И уж тем более нереально понять, что они испытывают к ней. Все они привыкли друг к другу, зависимы друг от друга, поскольку каждый имеет влияние только когда они вместе. Но дружба ли это? Сложно определить. Как бы то ни было, Пэнси всегда завидовала чистым отношениям Поттера, Грейнджер и Уизли.
Она вздыхает и переводит взгляд на Малфоя. Тот задумчив и с самого утра не обращает на неё никакого внимания. А что ещё можно от него ожидать?
За последние несколько дней он ещё больше замкнулся в себе, стал ещё меньше разговаривать. Ей всё сложнее его понимать. Он то притягивает, то отталкивает, то целует, то игнорирует, то проделывает с ней в порыве страсти вещи, о которых и говорить-то стыдно, то обдаёт ледяной холодностью, вновь напоминая о том, что никто никому ничего не должен. А она всё терпит, остаётся с ним.
А ради чего годы мучений? Почему она всё ему прощает? Этого ей самой не понять. Но глядя на троицу гриффиндорцев, Пэнси понимает, что всё должно быть по-другому. Однако не будет. И приходится мириться с тем, что есть.
В это время Забини уже приступает к десерту.
– Съешь хоть что-нибудь! – взывает он к ней и пододвигает в её сторону вазочку с шоколадным муссом.
Мысленно Паркинсон удивляется. Нечасто кто-то из них проявляет заботу.
– А то будешь весь остаток дня ныть, что устала, хочешь спать и это мы насильно таскаем тебя по всему Хогвартсу.
Теперь всё ясно. Ему просто не хочется выслушивать её нытьё.
“Зато никакого притворства и лицемерия”, – насмешливо думает она про себя. – “Вот он Блейз – единственный пример честности и искренности на всём Слизерине, готовый выражать любые свои мысли, будь они лестные или нет”.
Хотя, с другой стороны, ей ведь всё равно. Она привыкла.
Съев пару ложек мусса, она откладывает и его. В горло ничего не лезет.
– Драко, – вдруг возникает у неё идея, – как насчёт того, что бы сегодня нам всем пойти в Хогсмид?
– Я занят, – поспешно отвечает он, даже не взглянув на неё.
– Чем? – удивляется она.
Какие могут быть дела в пятницу вечером?
– Вас это не касается. Можете пойти без меня.
Она сердито отворачивается. И вот опять. Никогда между ними не будет ни капли доверия или искренности.
Вдруг рядом раздаётся голос:
– Привет, красотка! – на скамейку рядом приземляется Теодор Нотт.
Несмотря на то, что он постоянно шумит и то и дело сыплет своими дурацкими шуточками, слизеринец, в общем-то, неплохой парень. Он достаточно симпатичен: тёмные волосы постоянно пребывают в беспорядке, в голубых глазах вечно скачут смешинки. Но умом, к сожалению, он немного обделён. Точнее, не то что бы глуп, просто иногда делает совсем уж идиотские вещи. Хотя это бывает даже забавно.
– Чего тебе? – вполне миролюбиво, хоть и с долей постоянной самовлюблённости, отзывается Пэнси.
– Вот прямо так сходу? – хохочет он. – А где же тёплое приветствие?
Она шутливо тыкает его пальцем в бок. Он вскакивает и изображает какое-то непонятное подобие реверанса, что вызывает у окружающих зрителей бурю хохота.
– Прошу покорнейше прощения, Ваше Высочество! – с пафосом выговаривает он.
– Так-то лучше, – хмыкает Паркинсон. – И что же, раб недостойный, ты от меня хотел?
– В общем-то, – уже нормальным голосом говорит Тео, садясь обратно, – хотел спросить, есть ли у тебя планы на вечер? Давненько мы вместе не тусовались.
Предложение немного ошарашивает её, хотя ничего неожиданного в нём нет.
С Ноттом они общаются весьма неплохо, даже можно назвать их отношения приятельскими.
У них кое-что было в самом конце прошлого года, когда Паркинсон в очередной раз поссорилась с Драко после ещё одного года их “не отношений”. Тогда Пэнси с Теодором оказались на вечеринке, которую устроил кто-то из слизеринцев в гостиной, наложив на помещение противошумовые заклятия и обустроив там всё, как надо. Оба были в стельку пьяными и на следующее утро мало что могли вспомнить. Поэтому решили спокойно разойтись приятелями.
Пэнси ничего к Нотту не испытывала. А что думал он на этот счёт – неизвестно. Но если сейчас он куда-то хотел её пригласить, не значит ли это, что ему вдруг пришло в голову попытаться начать что-то?
Паркинсон задумывается. Поначалу она, конечно, не собиралась соглашаться.
Потом перевела взгляд на Малфоя. Он был холоден, задумчив и даже не смотрел в их сторону, в отличие от Блейза, который, пялясь на них, даже перестал уплетать булочку с джемом. В её душе поднялась ярость. Да Ему же просто плевать! Все обратили на них внимание, но не Он! Впрочем, чего ещё ожидать? В голове возникает по-детски глупая идея заставить его ревновать. И прежде чем к ней возвращается здравый смысл, она громче, чем стоило, выпаливает:
– А знаешь что, я абсолютно свободна и полностью в твоём распоряжении!
– Отлично, – Нотт только радуется её пылу. – Я зайду за тобой в семь?
– Хорошо, – соглашается она, ещё раз посмотрев на Драко, который продолжает игнорировать происходящее.