За эти дни фактического безделья Джейн успела познакомиться со всеми жителями серого дома. Всего их было двенадцать человек: Арнольд с завернутым в причудливую форму ухом, (даже людей с таким незначительным изъяном в этом мире избегали), однорукая Лана, открывшая дверь Джейн в её первый визит, Кларета с заячьей губой, двенадцатилетняя и самая младшая слепая девочка Таяна и, конечно же, Тристан. Остальные дети зеленой воды: Кай, Шон, Мальта, Памела, Риз, Оскар и Гарольд имели различные отклонения в анатомии ног. Всем этим людям было не больше тридцати лет. Как и говорила мать Эдмунда, подобные отклонения начали появляться у людей, рожденных лишь после прихода “зеленой воды”. Как успела заметить Джейн, Шон и Лана взяли на себя роль своеобразных опекунов всех жителей серого дома. Им тоже нельзя было дать их биологические тридцать лет, как и Тристану. Правда, их поведение было более зрелым, нежели у козлоногого приятеля Джейн. Вообще всем жителям Айронвуда была присуща некая инфантильность. Джейн никому здесь не дала бы настоящих лет. Возможно, это связано с их беззаботным, незнающем бед и проблем, образе жизни. Чуть ли не единственным человеком, который соответствовал своему возрасту, был Феликс. И он как раз знал обо всех трудностях жизни. Кстати, в стенах серого дома короля тоже нередко вспоминали нелестным словом, и хотя враждебное настроение этих людей было обоснованным, Джейн угнетали подобные разговоры. Тристан так же, как и в первый день знакомства с Джейн, постоянно вступался за его величество и просил остальных не судить его строго.
В сером доме действительно царила теплая атмосфера. Джейн начинала понимать тихое счастье Тристана в кругу этих людей. Они действительно были одной семьей. По вечерам кто-то из них пел песню, а остальные –подпевали. Музыка в Айронвуде была очень необычной. Текст не пропевался протяжно, а лишь мелодично зачитывался как стихотворение, но при этом он был так окутан целой гаммой звуков, что превращался в самые значимые строки на земле. Ноты в голосе словно вибрировали и звенели, и это звучание не имело ничего общего с песней в нашем представлении, но было таким одухотворенным и чарующим, что казалось, у этой музыки есть свои собственные крылья. Когда все жители дома подхватывали песню, их странная музыка сливалась воедино и напоминала Джейн звон множества маленьких хрустальных колокольчиков. Она тоже хотела бы петь вместе с ними, но не могла воспроизвести эти неземные мелодии. В такие вечера Джейн казалось, что она находится не в другом мире, а вообще за гранью всех существующих миров. Где-то, где все земное совершенно неважно и в то же время чрезвычайно важно.