Он с неизменным лицом слушал слова Тристана. То, что король продолжал смотреть видео, уже было хорошим признаком.
Наконец речь Козлоногого закончилась. Джейн посмотрела на каменное лицо короля и поняла, что никакую брешь она пробить не смогла. Что она хотела ему показать? Что один из тех, кто действительно должен его ненавидеть, относиться к нему с пониманием и поддержкой? Разве такого человека как Феликс может растрогать чье-то добро? Наивная идея.
Король Феликс нарушил образовавшуюся тишину:
— И что это за прибор?
— Он делает много разных вещей, и одно из них это запись во времени звука и изображения.
— И когда Козлоногий произнес эту пламенную речь? — он смерил ее таким холодным взглядом, что она даже стала его бояться. — Час назад, — пролепетала Джейн.
— Это все? Я могу быть свободен, леди Джейн? Или вы не слышали только что слова вашего друга с копытцами, о том, что я кормлю и защищаю весь Айронвуд?
Джейн ничего не ответила и молча поклонившись, пошла в сторону двери. Она чувствовала себя самым обыкновенным маленьким человеком, который не в состоянии повлиять на окружающий мир. Зря Мелиса увидела в Джейн мессию. Она самая обычная девушка. Она и тогда в её первом разговоре со служанками, знала, что не сделает здесь ничего нового и хорошего. Не будет никаких вылеченных людей, король Феликс не восстановит растительность и никто так и не осознает, как много он им дает.
Джейн покинула склад в расстроенных чувствах и пошла в сторону дворца с единственным желанием прийти в свою комнату, лечь спать и ни о чем не думать. По дороге она увидела Маркуса. Он стоял возле огромной бронзовой тыквы.
— Привет Маркус.
— Леди Джейн.
— Как поживаешь?
— Чудесно. Погода хорошая, сегодня ездили на охоту, но дичи практически не было. Зато хорошо провели время на свежем воздухе, — поразительно, как этот молодой человек умудрялся всегда быть в прекрасном настроении.
Он искренне радовался хорошей погоде, несмотря на то, что плохой погоды здесь никогда и не было. Но если задуматься, это и есть верное отношение к жизни – радоваться, когда все просто хорошо и когда это хорошо продолжается изо дня в день. Подумать только, ведь Джейн тоже всегда была заядлой оптимисткой. Но почему-то без своей семьи, она превратилась в унылую и вечно печалящуюся даму.
Вдруг рядом с ней и Маркусом возник какой-то Вельможа.
— Маркус, сегодня День твоего рождения. Я сделал запись, теперь тебе двадцать семь лет.
— Спасибо, Томас. Завтра не забудь записать дату Клиффорда.
— Конечно, конечно, — Томас поспешно удалился.
Джейн стало неудобно, что она ничего не приготовила Маркусу. И почему она не спросила о Дне его рождения заранее?
— Я поздравляю тебя! — Джейн обняла, слегка ошарашенного парня. — Желаю тебе оставаться в таком же прекрасном настроении всю жизнь!
Маркус был явно удивлен ее поздравлению.
— С чем ты меня поздравляешь, Джейн?
— С Днём Рождения, конечно.
— Зачем поздравлять с Днем Рождения и что-либо желать? – он задорно рассмеялся.
— У вас День Рождения не считается праздником?
— Конечно, нет. Какой же это праздник? Это просто день, в который ты когда-то родился. И каждый год по нему отмечают, сколько тебе теперь лет. У вас разве не записывают годы?
— Ладно, забудь. Главное Томас отметил, что тебе двадцать семь лет.
— Конечно, это его обязанность, он ведет учет о возрасте всех жителей Айронвуда. Кстати нужно сказать ему и твой день рождения тоже. Ты же теперь житель Великих Садов, нужно записать твой возраст.
— Да, я обязательно ему скажу. Сегодня я, наверное, не приду вечером на крокет, у меня что-то живот болит.
Джейн демонстративно взялась за живот и скорчила кислую мину.
По обеспокоенному взгляду Маркуса, Джейн сразу поняла, что сказала плохую отмазку. Для нашего мира боль в животе, наверное, самое распространенное вранье, когда не хочешь куда-то идти. Джейн хотела побыть сегодня одна в своей комнате и ляпнула первое, что пришло в голову. Но ведь для Маркуса боль в животе – это что-то ужасное и неведомое.
Она поспешила исправить ситуацию:
— Не беспокойся, в нашем мире живот часто болит у людей. Это совсем не страшно. Просто нужно полежать в тишине и все пройдет, — она широко улыбнулась, чтобы развеять все его опасения. — Ну, я пойду.