13 января. Пожалуй, напрасно я не избавился от зеркала. Прошлой ночью я пережил нечто совершенно невообразимое. Но происходящее так занимает, так увлекает меня, что я не хочу расставаться с зеркалом даже теперь. Что же все это значит?..
Был примерно час ночи, я уже закрывал книги, собираясь ложиться спать, и вдруг увидел ту женщину прямо перед собой. Вероятно, первая стадия, когда за стеклом сгущался туман, прошла для меня незамеченной, и теперь незнакомка явилась во всей красе, как будто на самом деле оказалась здесь. Маленькая фигурка, но отчетливо различимая — настолько, что любая черта, даже каждая деталь одежды врезалась мне в память. Женщина сидит слева. Какой-то темный силуэт склоняется возле нее (я смутно вижу, что это мужчина), и дальше, позади них — облако, в котором проступают другие фигуры. Они движутся. То, на что я смотрю, не просто картина, — это сцена из жизни, подлинное событие. Женщина наклонилась, дрожа. Человек рядом с нею жмется к земле. Неясные фигуры жестикулируют, делают резкие движения… Любопытство поглотило все мои страхи. Досадно, когда видишь так много и не в состоянии увидеть больше.
Но я могу, по крайней мере, точно описать эту женщину. Она очень красива и совсем молода — думаю, не старше двадцати пяти лет. У нее прекрасные темные волосы теплого каштанового оттенка, отливающие золотом. Маленькая плоская шапочка сплетена из жемчужных нитей. Лоб высок — несколько выше, чем допускают идеальные пропорции, но это придает выражение властности и силы лицу, которое иначе было бы слишком женственным и мягким. Тонкие брови грациозно изогнуты над тяжелыми веками. И, наконец, эти удивительные большие глаза — такие темные, полные непреодолимого ужаса, гнева… Только самообладание и гордость удерживают ее от явного безумия. Щеки бледны, губы побелели от мучительной боли. Округлый подбородок и шея изящно очерчены. Женщина сидит, наклонившись вперед, в напряженной позе, словно окаменев от страха. На ней платье из черного бархата. Драгоценный камень мерцает на груди, как пламя, и золотое распятие отсвечивает в тени. Такова эта леди, чье изображение до сих пор живет в старом серебряном зеркале. Насколько ужасным должно быть событие, оставившее такой глубокий след, что даже сейчас, много веков спустя, достаточно восприимчивый человек может его увидеть!
Еще одна деталь: внизу, с левой стороны подола черного платья, что-то белело — бесформенный моток веревок, как я подумал сперва. Но потом, когда я всмотрелся лучше или видение стало более отчетливым, я понял, что это такое. Это была судорожно стиснутая рука, которая изо всех сил цеплялась за складки платья. Остальная часть склоненной фигуры виднелась лишь неясным силуэтом, но рука ярко выделялась на темном фоне. Ее конвульсивный жест наводил на мысль о какой-то трагедии. Человек испуган — ужасно испуган. Это очевидно. Что его так страшит? Почему он хватается за платье женщины? Разгадка кроется в движущихся фигурах на заднем плане. От них исходит какая-то опасность для него и для нее.
Зрелище полностью захватило меня. Я уже не думал, что это галлюцинация; я просто смотрел и смотрел, не отводя глаз, как в театре. Но больше я не разглядел ничего. Туман начал таять, последовало общее движение, в котором как-то участвовали все персонажи, и вновь зеркало опустело.
Доктор говорит, что мне нужно на день прервать работу, и я могу исполнить его совет, потому что в последнее время успел сделать много. Бесспорно, видения целиком зависят от моего возбужденного состояния. День отдыха избавил меня от них: сегодня я провел перед зеркалом не меньше часа, но ничего не увидел. Интересно, пойму ли я когда-нибудь, что они означают? Этим вечером я рассматривал зеркало при ярком свете и кроме таинственной надписи «Sanc. X. Pal.» сумел различить некие рисунки или геральдические символы, едва проступающие на серебре. Должно быть, это очень древние знаки: от времени они почти стерлись. Насколько я мог разобрать, там изображены три наконечника копий, два наверху и один пониже. Покажу их доктору, когда он зайдет завтра.
14 января. Снова чувствую себя совсем хорошо и решил больше не останавливаться, пока всё не закончу. Я показал доктору изображения на зеркале, и он согласился, что это геральдические знаки. Он чрезвычайно заинтересовался моим рассказом и несколько раз перебивал меня, уточняя подробности. Забавно наблюдать, как он разрывается между двумя противоречивыми желаниями: чтобы его пациент избавился от болезненных симптомов и чтобы медиум (каковым он считает меня) разгадал тайну прошлого. Он рекомендовал мне продолжить отдых, но не слишком настаивал, когда я сказал, что не могу и думать об этом, пока оставшиеся десять книг не будут проверены.