Девочек нигде не было видно, но Мортимер, следуя своему плану, не выразил огорчения по этому поводу. На этот счет у него была одна мысль, которая не замедлила подтвердиться. Он прошел всего полмили, направляясь к тому месту, где накануне оставил машину, когда кусты на обочине раздвинулись и на дорогу вышла Магдалена.
— Мне было необходимо повидаться с вами, — сказала она.
— Я ждал вас, — ответил Мортимер. — Ведь это вы вчера написали «SOS» на столе в моей комнате, не так ли?
Магдалена кивнула.
— Зачем? — мягко спросил он.
Девушка отвернулась и начала обрывать листья с кустарника.
— Не знаю, — сказала она. — Честное слово, не знаю.
— Расскажите мне все, — попросил Мортимер.
Магдалена тяжело вздохнула.
— Я — человек здравомыслящий. Не из тех, кто грезит наяву или выдумывает всякие вещи. И если я говорю, что в этом доме, — она указала в сторону холма, — есть что-то дурное, то имею в виду реальное зло, а не только отзвуки прошлого. Это началось с нашего приезда и продолжается до сих пор. Чем дальше, тем хуже. Мама, отец, Шарлотта — все стали на себя не похожи.
Мортимер перебил ее.
— И Джонни? — спросил он.
В глазах Магдалены промелькнуло что-то вроде догадки.
— Нет, — сказала она, — теперь я вижу, что Джонни не изменился. Он единственный, кого это не коснулось. И вчера за ужином он ничего такого не заметил.
— А вы? — спросил Мортимер.
— Я боялась, ужасно боялась неведомо чего, как ребенок. Отец был какой-то… странный, другого слова не подберешь. Он сказал: «Чудес не бывает». Тогда я взмолилась, по-настоящему взмолилась о чуде — и вы постучали в дверь.
Девушка внезапно остановилась, пристально глядя на него.
— Наверное, я кажусь вам сумасшедшей, — с вызовом произнесла она.
— Нет, — ответил Мортимер, — напротив, вы кажетесь мне абсолютно нормальной. Все нормальные люди чувствуют, когда им грозит опасность.
— Вы не понимаете, — сказала Магдалена. — Я боюсь не за себя.
— За кого же, в таком случае?
Но Магдалена снова беспомощно покачала головой:
— Сама не знаю.
Она продолжала:
— Я написала — «SOS» чисто импульсивно. У меня была дурацкая мысль, что остальные — я хочу сказать, кто-то из них, — не позволят мне поговорить с вами. Я хотела просить вас о чем-то, но теперь уже не знаю о чем.
— Не беда, — сказал Мортимер, — я сделаю все, что нужно.
— Что вы можете сделать?
Мортимер слегка улыбнулся.
— Я могу думать.
Она недоверчиво поглядела на него.
— Да, — сказал он, — это занятие намного полезней, чем вам кажется. Скажите, вчера перед ужином ваше внимание не привлекла какая-нибудь необычная фраза или слово?
Магдалена нахмурилась.
— Вроде бы нет, — сказала она. — Правда, я слышала, как отец говорил маме, что Шарлотта в точности на нее похожа, и при этом как-то странно смеялся. Но что здесь особенного?
— Ничего, — медленно произнес Мортимер, — только Шарлотта не похожа на вашу мать.
На минуту или две он погрузился в размышления, потом поднял глаза и встретил растерянный взгляд Магдалены.
— Ступайте домой, дитя мое, — сказал он, — и не беспокойтесь ни о чем. Положитесь на меня.
Она послушно направилась к коттеджу. Пройдя еще несколько шагов, Мортимер остановился и, отказавшись от сознательных усилий, сосредоточился на случайных образах, беспорядочно всплывающих в памяти. Джонни! Он каждый раз возвращался к Джонни.
Джонни — ни в чем не повинный, не замешанный ни в каких интригах, — был, однако, в самом центре происходящего. Кливленд вспомнил, как миссис Динсмид едва не выронила чашку во время завтрака. Что ее так встревожило? Упоминание о том, что мальчик любит возиться с реактивами?.. На миг он усомнился относительно мистера Динсмида, но потом ясно представил, как тот сидит с чайной чашкой, застывшей на полпути к губам. Это вернуло его мысли к Шарлотте, какой он увидел ее накануне, стоя в дверях, — она пристально глядела на него поверх своей чашки. Тотчас последовало другое воспоминание: Динсмид берет чашки, одну за другой, и выливает их содержимое со словами: «Чай уже остыл». Над ними поднимался пар; выходит, напиток не был таким уж холодным?