Серебряное зеркало
Кэзуки Моримото слабо покачивало в такт быстрым движениям парома. За стеклом иллюминатора простиралась полнейшая чернота безлунной ночи. Слабый свет в кабине позволял вглядываться в стекло, как в зеркало. Но молодой человек не смотрел на себя. Пристегнутый ремнями безопасности он, как и все прочие немногочисленные пассажиры, дремал в удобном кресле.
Парень еле успел на этот паром из Токио на остров Ниидзима после насыщенного рабочего дня, поэтому он и отдыхал эти два часа пути. Тревожное воспоминание заставило его вынырнуть из сладкого сна. Кэзуки оглянулся, не понимая, где находится, но вспомнив прошедший день, успокоился. Он взглянул в иллюминатор и задумался.
Когда же он в последний раз был в родной деревне? Если вспомнить, то после поступления в старшую школу в Токио, он больше и не приезжал. А бабуля столько раз звала на каникулы. Но все время вставали какие-то преграды. То подработка, то дополнительные занятия. И вот теперь он, наконец, едет в Ниидзиму. Молодой человек посмотрел в окно и поднял свой меховой воротник, хоть в кабине и не было холодно, но сон пробудил в нем озноб.
Следя взглядом за простирающимся за паромом темным, будто живым морем, Кэзуки старался ни о чем не думать. Волны, как отголоски дыхания затаившегося чудища, приковывая к своей черной беспрерывно меняющей форме все внимание и пытаясь затянуть душу в холодную пугающую бездну. Небо заволокли грозовые тучи так, что даже на такие редкие в Токио звезды парень не смог полюбоваться в этом коротком промежутке безвременья, пока вновь не навалились дела и обязанности.
Весь сегодняшний день двадцатисемилетний Кэзуки провел на телефоне, улаживая все производственные дела, оставаясь на работе и выполняя свои ежедневные обязанности. Парень вздохнул, он так и не смог приехать вовремя.
Деревня встретила молодого человека тихими звуками поздней осени, когда среди спящих домов слышен лишь шелест облетающих листьев да шорох ночных жителей. Идя по улице Кэзуки, как никогда раньше чувствовал себя частью этого места. И в такие моменты в его сознании, по мимо воли, всплывали сказки про ёкай*. До боли впившись короткими ногтями в ладонь, он стал отгонять тревожные мысли прочь. Только не ЭТО! Это ему сейчас совершенно ни к чему!
Ноги сами вывели парня к нужному дому. За долгие годы здесь совершенно ничего не изменилось. Дом семейства Моримото располагался на высоком холме, откуда открывался отличный вид на гору Мияцука, у подножия которой находился храм. Высокий каменный забор говорил о былом величии этого рода, но кое-где облупленные деревянные ворота, - что времена изменились. Слишком много было пережито. Молодой человек продвигался по территории родных мест с большой осторожностью, боясь ненароком потревожить ненужные ныне воспоминания.
Кэзуки тихо отворил сёдзи*. Дом детства встретил тишиной и ароматами трав и соцветий, так любимых его бабулей. Сняв туфли, он прошел прямиком к домашнему алтарю, сейчас закрытому полоской белой бумаги, и опустился на колени. Парень зажег свечку и фимиам, наполнивший комнату тяжелым запахом. Позвонив в колокольчик и два раза хлопнув в ладони, он стал читать молитву перед фотографией на алтаре. Когда все слова были сказаны, Кэзуки внимательно посмотрел на фото. Одетая в любимое голубое цветастое кимоно, бабуля улыбалась самими глазами, оставаясь такой же строгой даже перед фотографом, черные, едва тронутые сединой волосы были убраны в аккуратную прическу, которую украшали простые заколки.
Он загасил свечи бумажным веером и огляделся. О сёсики*, похоронной церемонии, в комнате напоминал теперь лишь алтарь. Как Кэзуки жалел, что не смог приехать в должный час. Всем пришлось заниматься внучке двоюродной сестры бабули - Асэми-сан, как запомнил парень. Он лишь единожды за эти пять дней с девушкой смог поговорить, когда перезвонил по телефону, переданному одним из сотрудников в первый же день похорон. Кэзуки тогда был в командировке в Гонг-Конге и никак не мог приехать и взяться за организацию похорон. Асэми-сан любезно согласилась взять эту тяжелую ношу на себя, за что молодой человек был ей очень признателен. Вчера девушка ему позвонила и подробно рассказала о всем произошедшем, так что сейчас молодой человек мог полностью представить, будто находился здесь все то время.
Парень обвел взглядом комнату: вот посредине находится гроб, накрытый парчовым покрывалом, а у изголовья стоит столик с курящимся ладаном, который родственники должны поддерживать горящим все ночное бдение цуя* у тела покойного. Люди приходят всю ночь проститься с бабулей. А на утро, когда входит священнослужитель из храма все присутствующие почтительно склоняются. Слева лицом к алтарю сидит всего несколько человек - родственников почти совсем не осталось, а близких друзей у бабули было мало. За алтарем же - почти вся община, собравшаяся почтить память мудрой женщины, которая никогда не отказывала в помощи.