– Ты, наверное, забыл французский, – предприняла я еще попытку. – Ведь когда ты возил меня во Францию, то ошибся с поездом...
Лео прервал мои отговорки:
– У меня никогда не было проблем с чтением по-французски, – он улыбнулся уголком рта. – Мой разговорный язык тоже улучшился за последний год, с тех пор, как я принял на себя командование подразделением, – его улыбка исчезла. – Эми, тебе бесполезно пытаться отговорить меня – у меня есть призраки похуже, чем дневник моей первой жены, но дай мне сначала разобраться с ним.
И я пошла за дневником.
Я не видела Лео целый день. Когда он наконец, пришел после вечернего чая ко мне в гостиную, его лицо было серым и осунувшимся. Он отдал мне дневник.
– Спасибо, – глядя, как я достаю из-за ворота блузки ключ и запираю тетрадку, он спросил: – Не прогуляешься ли ты со мной перед ужином?
– Да, конечно. Я только предупрежу детей.
Я думала, что Лео хочет погулять в розовом парке, но вместо этого он пересек парк и направился в лес. Я догадалась, куда он идет. Вечернее солнце золотом просвечивало сквозь изгородь шиповника и освещало прогалину. В укромном углу южной стены несколько роз «Блэйри» уже раскрыли розовые бутоны, но Лео прошел мимо них, по неровному полу разрушенного холла, во внутренний дворик, где стояла она.
Я не смела заговорить. Я смотрела, как глаза Лео изучали ее прекрасное лицо, и, увидев в них боль, отвернулась. Выражение лица Жанетты было таким спокойным, таким умиротворенным, словно даже сейчас она скрывала перед ним свой страх и отвращение. Несмотря на то, что испытывала их всегда.
– Это было безнадежно, правда? – тихо сказал он.
– Да, – я подошла к нему. – Ты правильно сделал, что отослал ее.
– Мне больше ничего не оставалось после того, как я совершил ужасное преступление, женившись на ней, – теперь голос Лео был полон печали.
– Это тетушки заставили ее выйти за тебя замуж. Ты не был виноват в этом.
– Нет, Эми, я был виноват, – покачал головой Лео. – Я понял это, перечитав сегодня ее дневник.
– Но...
Он прервал меня:
– Жанетта была слабой, беззащитной, у нее было только одно оружие – ее религия. Когда я прочитал ее дневник впервые, то увидел только дурные последствия ее верований – но религия давала ей и силу. Она должна была дать Жанетте силу отказать мне.
– Жанетта так и сделала, пока не узнала о ребенке... – я запнулась, но было уже поздно, и я была вынуждена договорить правду. – Тетушки уступили ей, но она упала в обморок, и тогда они выяснили, что она в тягости.
Мой голос затих при виде боли на лице Лео, но тот только сказал:
– Я догадывался, что так могло случиться.
– Но это они заставили ее, значит, ты был не виноват.
– Нет, был, Эми. Видишь ли, у католиков в случае смешанного брака есть жесткое условие, – чтобы дети смешанного союза были приведены в католическую веру, и католический священник выставляет его протестантскому партнеру еще до брака. С меня такого обещания не потребовали. Позже я понял, почему – здесь вмешались тетушки. Но в то время я почувствовал только облегчение, потому что не имел ни малейшего намерения позволять своим детям стать католиками – мне всегда казалось, что в этой вере слишком много суеверий. Но Жанетта не знала моего отношения к этому. Она считала, что такое обещание было дано, а я оставил ее в этом заблуждении, потому что боялся, что она откажется выйти за меня замуж, если узнает мои подлинные намерения. Значит, я тоже обманул ее, Эми, даже если она обманула меня. А поступив так, я отнял у нее единственное оружие, которое давало ей силу защищаться, – в голосе Лео звучала мука. – Я любил ее, женился на ней – и погубил ее.
– Нет, это без разницы, – поспешно замотала я головой. – Ей был нужен муж, как и мне... – я запнулась.
– Нет, не как тебе, Эми. Фрэнсис уже был женат к тому времени, когда ты узнала, что тебе нужен муж. Кроме того...
– Я была всего лишь служанкой, – тихо закончила я.
– Да – для него. Но отец ребенка Жанетты был свободен, и мог жениться на ней, они были ровней в социальном смысле. Его мать постепенно уступила бы, если бы Жанетта отказалась выйти за меня замуж. Тогда она могла бы выйти замуж за любимого мужчину.
Я все-таки попыталась утешить Лео:
– Но ее кузен не хотел жениться на ней – даже когда узнал, что у нее будет ребенок. Тереза написала ему, но он остался в стороне, как его просила мать.
– Боже мой! Как мужчина, может вести себя так гнусно? – покачал головой Лео. – Нет, Эми, он был бы вынужден жениться на Жанетте, чтобы избежать скандала. Не забудь, он ведь был ее кузеном.
– Но ей было бы очень неприятно выйти замуж подобным образом. Кроме того, он был неверующим. Она была бы с ним несчастной.
– Ты думаешь, она была счастлива со мной? – взглянул на меня Лео. Мне было нечего на это ответить. Глаза Лео вернулись к статуе, к Жанетте. – А позже я усилил ее страдания тем, что отказался воспитывать Фрэнсиса в ее вере.
– Это можно понять, после того, как ты узнал, почему она боится дьяволов. Все равно, – быстро сказала я, – в конце концов, он присоединился к ее церкви.
– Да. Но слишком поздно, чтобы дать ей покой, в котором отказал я.
Я взглянула на ее спокойное лицо:
– Но что если ее вера была истинной, и она узнала об этом и стала счастлива?
– А если ее вера была ложной? – тихо ответил Лео.
– Тогда после ее смерти это не имело значения, – признала я горькую правду.
– Значит, я никогда не узнаю, правильно я поступил или неправильно, – печально сказал Лео.
Слезы застлали мне глаза, я с трудом могла разглядеть ребенка на руках статуи. Она держала на руках ребенка, как и я. Своего маленького сына, спасенного в Истоне от позора.
– Лео, ты уже поступил правильно. Ты поступил правильно, когда отправил меня в Кью, а затем женился на мне, чтобы дать ребенку имя, вместо того, чтобы выгнать меня из своего дома, – я обернулась и взглянула ему в лицо. – Ты ведь женился на мне не потому, что разговаривал со мной в парке, правда? Ты сделал это из-за нее – ради нее. Потому что я была в таком же положении, как она, и даже хуже. У меня не было никого, кроме тебя, – глядя в лицо Лео, я поняла, что угадала правду.
Лео покачал головой:
– Но прошлое искупить невозможно, не так ли? – его глаза вернулись к статуе. – Это было слишком поздно для Жанетты.
– Но не было слишком поздно для меня. А она надеялась, что это не слишком поздно и для тебя, поэтому послала мне дневник – и сообщение.
– Ах да, ее последняя просьба. Которую, ты не выполнишь, потому что я тебе не позволю. Идем домой, Эми, – он повернулся и оставил статую в покое. Глотая слезы, я пошла за ним в лес сквозь внутренний дворик и разрушенный дом. Когда мы вышли из леса, Лео задержался на мгновение и повернулся ко мне.
– Ты очень бледна, ты еще не оправилась от вчерашнего, – он потянулся ко мне, наши руки встретились и пожали друг дружку, а затем пальцы Лео ослабили пожатие. – Нелегко смотреть в лицо прошлому, правда? Спасибо, Эми, за то, что ты помогла мне успокоить призраков первой женитьбы. Но ты не можешь помочь мне успокоить призраков второй женитьбы – я должен сделать это сам, но пока не справился с этим, – ничего не ответив, я пошла рядом с ним.
– Наверное, Жанетта хотела бы, чтобы теперь ты уничтожила ее дневник, – сказал он у двери библиотеки.
– Мне следовало сделать это раньше.
– Нет, я рад, что смог перечитать его. Я похоронил воспоминания о нем, но они оставались скрытыми в глубине души. Теперь, когда они вышли наружу, мне стало гораздо легче.
Я в точности знала, что он чувствует сейчас.
– Вчера со мной было то же самое. Нехорошо скрываться и притворяться перед собой – яд остается внутри и отравляет. Его нужно вскрыть как нарыв. Только после этого начнется исцеление.
Тело Лео напряглось. Когда он заговорил со мной, его голос был таким тихим, что я едва слышала его.
– Я снова повел себя эгоистично, я даже не подумал о тебе, – он с отчаянием взглянул на меня. – Дай, мне побольше времени, Эми, – не успела я ответить, как дверь библиотеки захлопнулась за ним.
Лео, не разговаривал со мной за ужином, едва обращая внимание на мои осторожные пробные замечания. Сразу же после ужина он ушел на прогулку с Неллой.