Дальше шли беспристрастные репортажи из разных мест планеты.
Какой-то фермер на полном серьезе рассказывал, что собирается пару ближайших лет скрываться в собственноручно построенном бункере.
Прямо на базе полицейских участков создавались диверсионные школы, в которых таких же юнцов, как и я, учили стрелять из винтовок по флаерам и кидать гранаты в проезжающие машины противника. Идиотизм. После восьми лет, проведенных в проекте, я смотрел на своих сверстников, готовящихся воевать с захватчиками, с откровенной жалостью. Погибнут зря, да и все.
Кое-где люди потихоньку начали заниматься мародерством. Пока еще аккуратно, под покровом ночи. Но, чувствую, скоро начнут бить витрины и таскать с прилавков консервированные продукты и днем.
В отдаленной горной долине произошел ядерный взрыв. Ведущая предположила, что там находилась секретная лаборатория по разработке новейших вооружений, а взрыв произошел или из-за халатности, или из-за диверсии. Ну-ну. Очертания долины, даже страшно изменившиеся после катаклизма, были мне слишком хорошо знакомы. Проект, похоже, начал заметать следы и не стал размениваться по мелочам.
Еще через месяц последняя орбиталка была расщеплена на атомы прямо на орбите. И я начал морально готовиться к вторжению. Когда оно произойдет – через неделю, месяц, два?
Тюремщики, время от времени появляющиеся у дверей моей камеры, излучали откровенную ненависть. Я стал опасаться того, что могу не дожить до появления «трешек». Надо будет держаться настороже. А то прибьют, дураки, перед самым прибытием моих новых земляков.
Репортажи по телевизору начали появляться все реже. Похоже, до журналистов тоже начало доходить, что последние деньки лучше провести с семьей или, на худой конец, в компании друзей и подруг.
Планета притихла в ожидании.
Я, монотонно меряя шагами крохотную камеру, тоже ждал перемен. Но я, в отличие от подавляющего большинства своих сограждан, ждал их с нетерпением.
Глава 4
Небо над планетой действительно светлеет. Вокруг меня стоят одноклассники, тоже забравшиеся на пригорок. Все вместе мы смотрим на то, как где-то далеко за облаками начинает играть красками полярное сияние.
Холодная и величественная красота. Мы с ребятами стоим и смотрим, разинув рты.
Интересно, они тоже слышат прохладную музыку колокольчиков?
Мне пришлось ждать еще шесть с половиной долгих месяцев. Не знаю, просчитывал ситуацию наш противник, или же его просто что-то задержало в пути, но Содружество томилось в неизвестности больше полугода.
Потихоньку вся жизнь замерла. Правительство опустило руки и никак не влияло на ситуацию. Промышленность, не имея внятной цели для работы, практически полностью остановилась. Аграрный сектор еще что-то производил, но совершенно без энтузиазма. Какой смысл работать, если все, что ты сделаешь, у тебя отберут? Запасы в продуктовых магазинах таяли на глазах.
Добровольческие отряды, полгода назад преисполненные желания встретить врага с оружием в руках, рассыпались, а недавние защитники государства начинали рыскать по городам в поисках провизии, пополняя ряды мародеров.
Полиция как-то еще поддерживала порядок в крупных центрах, но энтузиазма становилось все меньше даже у нее.
Окончательное уничтожение планетарной обороны словно убрало подпорку, держащую Коронное Содружество на ногах. Зреющий долгие восемь лет нарыв лопнул, и государство стремительно рушилось. Хоть как-то еще держалась армия, но и военные старались не высовываться за пределы своих баз.
Даже телевизионные энтузиасты скисли за полгода ожидания. Иногда, конечно, проскакивали интересные репортажи, но в целом ведущие просто уставшими голосами зачитывали информационную сводку, а потом включали видеонарезку.
Все произошло в один самый обычный пасмурный день, когда я, встав на тумбочку, смотрел в зарешеченное окно, наблюдая за прогуливающимися во внутреннем дворе заключенными. Начальник тюрьмы, очевидно, принявший близко к сердцу задачу по сохранению моей жизни, в итоге так и обрек меня на полностью одиночный режим, без прогулок. Так что людей я видел только в окно. Ну и еще в тех редких случаях, когда мимо камеры с инспекцией проходили охранники.
Где-то вдалеке, за тюрьмой, за крышами домов, примыкающих к ней, облака полыхнули яркой фиолетовой вспышкой. Я замер, еще не веря, что мое ожидание, наконец, закончилось.