Великий рывком опустил бинокль. Сейчас, только сейчас. Ни мгновением раньше, ни мгновением позже.
— Время! — хрипло выдавил мальчик. — Резерв в бой! Когортам Николя атаковать правый фланг. Ракеты!
В воздухе выросли и расцвели невиданные зелёные цветы.
Шарль бессильно привалился спиной к ближайшему дереву. Ребёнок безуспешно боролся с паникой. Без особого успеха, если по-честному. Отданное им приказание было последним, которое Шарль запомнил. И Мигель что-то примолк, мог бы, и сказать пару слов. Тёплых, ласковых, — он это умеет, даже на крокодилов, верно, подействует — или вразумить Великого подзатыльником. Не просить же у Виктора подсказок, хотя, похоже, придётся, стыд-то какой…
Хотя… «Резерв брошен в бой — командиру нечего делать», — припомнил Шарль слова Робера. Оставалось уповать на то, что это присловье недалеко от истины.
Три когорты, — почти тысяча пеших гвардейцев — двинулись к истекающей кровью левой лапе. Ощетинившаяся копьями черепаха, неторопливо подползала к отмеченной смертью линии противоборства. Гвардейцы сохраняли строй. За сотню шагов до изогнутой черты левой лапы запели сигнальные рожки. Копья пяти передних шеренг ожидающе опустились и гвардейцы перешли на бег. Сигнальным рожкам резервных когорт весело ответили рожки рубившихся с пиратами сотен. Большинство гвардейцев левого крыла метнулись назад, изображая панику.
Победа! Латники корсиканцев ликующе взревели и бросились вслед за бегущими, ломая этим собственный строй. Но вместо азартного преследования беглецов их ждала встреча с копейной стеной свежих когорт.
Судьба благословила замысел Робера. В короткой и яростной схватке — сколько ветеранов ушло к Единственной! — «Полосатые Кошки» прорвали железный строй доселе непобедимой фаланги. Гвардейцы прошли по трупам, не желавших показывать спины пиратов.
Тем временем «Серебряные Копья» ещё раз подтвердили свою грозную репутацию. Разбитая наголову конница герцога позорно бежала. Последний резерв объединённой армии превратился в дым. Подобно соколам, стремящимся к добыче, шесть сотен Мориса полетели в тыл корсиканской фаланги. Поставленный Робером капкан захлопнулся.
Шум боя прорезал рёв морских раковин. Правый фланг и центр корсиканского воинства попытались перестроиться в огромное каре, чтобы выйти из боя с наименьшими потерями. Однако, в этот отмеченный дыханием смерти день отменная выучка корсиканцев не спасла их от холодной боевой ярости сплочённых гвардейских когорт, спасибо за всё Единственной! И Роберу, как же теперь без него…
Попытка перестроиться превратила строй в желе — на плечах пиратов висела пешая гвардия. Страшный удар «Серебряных Копий» расколол и перемешал остатки строя корсиканцев. Пираты дрались со своим обычным упорством, предпочитая смерть плену, но строй гвардейцев сражался с толпой и пираты гибли сотнями. Короткие мечи «Полосатых Кошек» и длинные кавалерийские мечи «Серебряных Копий» собрали обильную дань.
Прикрывавшие фланги строя корсиканцев, отряды конницы герцога поспешили бросить союзников на произвол судьбы. Загоняя коней, доблестные воины герцога улепётывали во весь опор, лишь бы подальше от поля битвы.
Победа! Полная победа! — Слёзы радости подступили к глазам Шарля. Больше всего бывший послушник боялся, что слёзы прорвутся наружу. Великий торопливо сглотнул.
— Трусы! — вырвалось у ребёнка. — А ещё кольчужники называются. Так толком в бой и не вступили!
— Правильно делают, — подал голос Эрве.
— Что-о?!
— Спасают отборную конницу, — пояснил комтур. — Не в обычае провансальцев особо беспокоиться о союзниках, тем более о таких… Обратите внимание, Великий, кольчужники сохраняют строй и готовы огрызнуться при случае.
— Ты думаешь…
— Конницу так просто не восстановишь, помню, вам Робер растолковывал.
— А… ага… Всё равно я сейчас сражение выиграл, — спохватился мальчик. — Правда, Эрве? Ну, скажи, чего тянешь?
— Я не спорю, Великий.
— Только попробуй! Не мешайся, дай поглядеть… — Шарль приник к биноклю.
— Всё, тронулись и последние. Уже и строя не держат, Ловушкой здесь и не пахнет. Посылать конных лучников в погоню, Великий? — почтительно спросил Эрве.
В горле снова образовался комок, чего доброго разревёшься на радостях. Не желая выдавать себя голосом, Шарль послушно кивнул.
— Повинуюсь! — комтур тяжёлой конницы живо сбежал с холма. — Все на коней! До Роны спешиваться не будем! — закричал Эрве в отдалении.
Шарль снова поднял бинокль, жадно озирая картину победы, своей победы. Ну да, своей собственной, что бы там не думали взрослые. Он отрегулировал бинокль и вгляделся. Бинокль вывернулся из ставших влажными пальцев и повис на ремне. Мальчика передёрнуло. Не-е-ет, на т а к о е лучше не смотреть, спаси Создательница!