Шарль сверкнул глазами, положил было руку на меч, и неохотно поплелся к парадному входу.
В последующие четверть часа Луи умыл и причесал мальчика, а также заставил его переодеться с головы до ног. Разумеется в церемониальные одежды, чуть ли не сплошное серебряное шитьё. И кто только выдумал этот этикет, разве добрая кольчуга не лучше?!
Протесты и невнятные угрозы мальчишки во внимание не принимались. Жан принялся было поддакивать Шарлю, но слуга попросту выставил его за дверь.
В завершение Луи с поклоном передал серебряную цепь — символ верховной власти и дар Единственной. Цепь легла поверх мантии Великого Колдуна, как и подобает по этикету. Мальчишка в очередной раз продемонстрировал язык — вредина всё-таки этот Луи, разве нельзя умываться без мыла? — и стремительно выскользнул за порог, подальше от несносного ревнителя этикета.
За неимением лучшего придётся принимать благородных в трапезной — то ли в гостинице для знатных, то ли в меру роскошной клетке для знатных заложников, поди разбери.
Добравшись до зала Барсов, Шарль завертел головой. Решётки с окон уже убрали — почти что все — тканые золотом гобелены и картины Древних возвратились на отведённые им места. Скоро фамильные гобелены вернутся к прежним хозяевам, вопрос чести, как ни крути.
Люди Раймона были несколько разочарованы решением Великого Колдуна, но по слухам они быстро утешились. Благо, немалая часть баронской казны находилась за пределами замка. Неподъемные кожаные мешки с арагонскими ноблями, солидами богатой Сицилии и полновесными ливрами Великого Арелата, не говоря уже о невероятно дорогих слитках, как раз готовились к отправке на юг. Жюстен Молния потребовал свою законную долю.
— Время, Великий — вежливо напомнил Хуан Шарль чинно проследовал к походному трону. Хуан из рода Фуэнтес занял своё законное место по правую руку Шарля, дабы помогать ребёнку советами. Мигель тем временем усердно делил добычу, даже для бывалого сотника задача не из простых. Повезло ещё, что не оказалось особо отличившихся, кроме понятно, людей Раймона.
— Великий… — прошелестел над ухом Хуан.
— Ну вот, начина-ается… Мальчик справился с искушением показать язык и привычно положил руки на резные подлокотники трона в виде разъярённых полосатых кошек.
— Посланцы племени Белых Рысей смиренно испрашивают аудиенцию, — доложил дежурный офицер.
— Пусть войдут, — разомкнул уста Шарль.
— Только не вертитесь, пожалуйста, я вас хорошо знаю, — уговаривающе зашептал Хуан.
Великий молча насупился, взрослые вечно преувеличивают. Шарль кое-как справился с искушением показать кому-то язык…
Дверные створки распахнулись и в зал вступили исполненные достоинства благородные, все пятеро. Окольчуженные, при длинных кавалерийских клинках, как и подобает высокородным. Вассалы Жюстена и недавние данники Вилье, так что надо держать ухо востро.
Гвардейцы «Священной Сотни» придвинулись поближе к трону. Так, на всякий случай. Расставленные вдоль стен стрелки многозначительно поигрывали арбалетами.
Полились стандартно-велеречивые фразы и мальчишка обречённо вздохнул. Неудивительно, что все сотники уклонились от участия в церемонии, Хуан, впрочем, особо и не настаивал.
На грубых лицах высокородных следы давних шрамов, видно в своё время немало помахали клинками. Мечи, между прочим, боевые, парадных в Пограничье не держат.
Четверо из пяти закалённые воины, а вот пятый — тот самый, что, не скрываясь его разглядывает — ещё зелёный юнец, никак не старше Жана. Кто знает, может и младше, личико слишком уж чистое, одна-единственная отметина, да и та, похоже, не от тренировочного клинка. Камнем что ли попало? Вдобавок меч не длиннее римского гладиуса, кинжала и вовсе не наблюдается, тоже мне не-е-еженка…
В скором времени благородные заявят формальный протест и с чувством исполненного долга удалятся к родным очагам. Мол, фураж мы вам, конечно, поставим, но лишь под угрозой гвардейских мечей. Надо же оправдаться перед Жюстеном, безопасность племени превыше всего.
— Довольно пустых слов! — вперёд выступил родовитый юнец. Важный осанистый высокородный с явным облегчением замолчал. — Я, Венсан из рода Маэ, избранный сородичами вождь племени. По крови и по праву рождения, — не без гордости добавил подросток.
— До сих пор от имени племени говорил благородный Педро, — вежливо и по-взрослому напомнил Великий Колдун.
— Мой дядя и опекун, — уточнил Венсан.