Возможно, сложись их жизнь немного иначе, у Вадима появился бы опасный соперник. Или нет? Соперник появился бы у Даниила Милина?
В любом случае, платоническая любовь к Музе -- той, что помогает творить, создавать шедевры вряд ли является таким уж преступлением для творческого человека.
И лишь однажды чувства, запертые в клетке рассудочности и благородства вырвались на свободу. Это была премьера «Маленькой морской госпожи» -- спектакль, который еще до премьеры был назван «Жемчужиной современного балета». Не зря, наверное, если вспомнить сколько сил на это убила вся труппа, оттачивая до совершенства каждый шаг, каждый жест. Театральные критики захлебывались от восторга. А простые зрители плакали в конце третьего акта.
Сцена прощания была настолько насыщена эмоциями, что даже у Вадима прехватило дыхание. Принц и Принцесса стоят на уступе. Они смотрят в даль и думают о чем-то своем. И не видят волшебных созданий в белом, танцующих рядом. И это логично. Мир Детей Воздуха скрыт от глаз простых смертных. В сложном рисунке их танца сначала сложно различить Русалочку. Ее уверенно ведет Ветерок, заставляя забыть о том, что было раньше. Пока она не замечает Его. Нет, девушка не бросается к нему. Скорее нерешительно подходит, не замечая, что ее все еще держит за руку принц Воздушной страны. Он отпускает ее лишь в паре шагов от того, кто был когда-то его соперником. И Русалочка кончиками пальцев проводит по щеке любимого когда-то мужчины. А Принц все еще не видит ее, но словно бы чувствует. Поворачивается в ее сторону. Ищет глазами. Протягивает руку, но хватается за воздух. Она улыбается. Светло и немного грустно. Прощаясь и прощая. А затем отступает. Сначала в объятия к тому, кто готов подарить ей будущее, а потом в гущу танцующих, теряясь среди полусотни пар.
Занавес.
Тишина. Зал замер и, казалось, не дышит.
А Вадим, все также посредственно разбирающийся в балете думает: «Неужели это провал? Ведь даже мне понравилось». И тут же его оглушает волна оваций.
Поклоны.
Рудольф выводит в центр зала Светлану и Диану. Зрители кричат: «Браво». На их лицах горит торжество, гордость от блестяще проделанной работы и облегчение, что все получилось.
Затем Алетова отпускает руку своего старого друга и делает несколько шагов назад, оставляя их вдвоем. И, наверное, это честно. Потому что они не спали ночами, отдавая все свои силы, всю душу этому балету. Нет, другие тоже работали. Но не так. Поэтому делить с ними двумя минуту триумфа ей показалось неправильны.
Им аплодировали стоя, не отпуская со сцены около четверти часа. Осыпали цветами. Ослепляли вспышками камер. В очередном реверансе Дана подняла белую розу, брошенную кем-то к ее ногам и протянула ее Рудольфу с робкой улыбкой. И Маэстро дрогнул, принимая ее подарок. На мгновение его глаза полыхнули нежностью и чем-то очень похожим на сожаление. Цветок выпал из его непослушных пальцев, а сам он медленно опустился на одно колено и запечатлел на запястье своей Музы мимолетный, почти целомудренный поцелуй.
И зал снова взорвался громом аплодисментов.
Как сейчас.
Хотя прошло уже десять лет. Десять лет которые оба они спорили с судьбой, доказывая свое право танцевать.
Сегодня был, действительно, прощальный концерт Рудольфа Кардена. Нет он не был точным воспроизведением того самого первого спектакля. Сегодня представляли другую интерпретацию. Новое прочтение, можно сказать. Но ощущение волшебства все также витало в воздухе.
Даже у Даниила глаза горели, хотя он к балету относился с некоторой холодностью. В отца он пошел, не иначе. Тогда как Анатоль являлся копией Даны и готов был поселиться в театре. И поселится, наверное. Лет через десять.
Вадим улыбнулся, глядя на своих мальчишек. Как же он их любит. И гордится одинаково сильно. Хотя Дан ему, ближе и понятней. Будущее военной династии Авериных. Но не отметить упорство и самоотверженность с которой другой его сын отдавался любимому делу, просто невозможно.
Немало его радовало и то, что его дети отлично ладили между собой, несмотря на всю разность характеров и интересов.
-- А я считаю, надо ему сказать. Он поймет. И маму сможет уговорить, -- сказал Даниил на ухо брату.
-- Ее даже Маэстро уговорить не смог.
-- Ну, это же наш папа. Как у него может что-то не получиться? Он точно что-нибудь придумает. Пусть не сразу, но время же есть.