Он достал телефон и набрал её номер, но абонент был недоступен. Резко поднявшись, заметался на балконе и со злости отбросил телефон в сторону.
Ревность? Откуда бы ей взяться… А вдруг её жених приехал, и они снова вместе. Он снова касается её, обнимает, занимается с ней любовью.
Безумие… Но он уже считал её своей, после сегодняшнего поцелуя на балконе. После того, как ответила, как приняла, после того, как почувствовал её податливость и желание, когда она сама обнимала его, когда позволяла ласкать её кожу и тело.
Корил, ругал себя, за то, что не довёл всё до конца. Не взял её там же, не упивался ею всю ночь, не брал её снова и снова, чтобы теряла сознание в его руках от удовольствия и растворялась в его желании. Он хотел её до безумия, хотел поработить её тело, взять его сполна, попробовать, искусить, заставить желать его снова и снова. Он знал, что всегда было именно так, и она не окажется исключением. Она будет его, и только его, потому что он уже так решил.
Олег ещё долго ходил по комнате, теряя последний контроль над эмоциями. Вышел на улицу и, распахнув настежь ворота, ушёл к морю.
Долго блуждал по берегу, а потом просто лежал на песке и смотрел на звёзды. Впервые в жизни, вот так, один наедине, и признаваясь сам себе, что проиграл в этой игре, которую сам же и затеял. Полюбил, полюбил ту, которую просто хотел сломать, уложить в постель, теша своё самолюбие и пополняя свою очередную коллекцию редких жемчужин. Но теперь всё оказалось иначе.
Он не просто хотел её, он любил. Любил впервые в своей жизни, как только может любить одинокий изголодавшийся зверь, которого никогда не любили по-настоящему. И он хотел этой любви от неё и только к нему одному.
Разумовский не смог уснуть до утра. Вернувшись в шесть домой, он принял душ, переоделся и поехал сразу к ней, намереваясь сегодня расставить все акценты и уже её больше никуда не отпускать. Потому что верил, что нужен ей. Потому что чувствовал, что нравится. И потому что понимал, теперь уже наверняка, что она его тоже полюбила.
Глава 7
Разумовский ходил возле дома Алины уже не один час, и беспрестанно набирал номер её телефона. Но абонент по-прежнему был недоступен.
Она ответила ему только в половину девятого, тихим, слегка охрипшим после сна голоском.
— Доброе утро, моя девочка!
— Олег, это ты?
— Я.
— Ты что так рано звонишь? Что-то случилось?
— Случилось, что я без тебя не могу.
— Где ты?
— Под твоим окном.
Алина поднялась с кровати и накинула халат поверх сорочки. Она отодвинула занавеску и приоткрыла окно. Разумовский улыбнулся и махнул ей рукой.
— Я сейчас оденусь и спущусь, — тихо сказала она ему.
— Лучше одевайся, и поедем сразу ко мне домой.
— Но, Олег… я…
— Алина, мы просто позавтракаем. Я покажу тебе свой дом, новые фотографии. Я просто хочу, чтобы ты была рядом со мной.
Она немного подумала.
— Ну, хорошо. Я сейчас спущусь, — она прикрыла окно, а Разумовский вернулся к своей машине.
Алина вышла в коридор и направилась в ванную комнату, но на лестнице столкнулась с Ярославом.
— Доброе утро, папочка! — она поцеловала его в щёку.
— Доброе утро! Ты куда-то собираешься?
— У меня дела…
Она немного замялась.
— Вероника меня ждёт.
— А едешь к ней, я так понимаю на том же такси, что мы возвращались из аэропорта? Смотрю, дежурит у ворот нашего дома с семи утра.
Алина промолчала.
— Андрей мне звонил. Говорит твой телефон и вчера и сегодня был недоступен.
Ярослав внимательно посмотрел в её глаза.
— Я ему перезвоню чуть позже.
— Алина, что у вас происходит? Ты не хочешь мне ничего рассказать?
— Ничего не происходит. Всё в порядке. Папочка, давай поговорим вечером. Мне пора. Пока!
— Пока.
Алина развернулась и стремительно сбежала по ступенькам лестницы вниз.
Ярослав снова взглянул в окно на припаркованную машину у своего дома, нервно вышагивающего возле неё молодого человека и, развернувшись, поспешно вернулся в свою спальню.
— Полина, мне не нравится, этот новый поклонник Алины.
Женщина на него внимательно посмотрела.
— Мне тоже. Но что я могу сделать? Я вчера говорила с ней. Ты знаешь, мне кажется, она влюбилась.
— Что значит, влюбилась? А с Андреем что было? Разве не любовь?
— Я не знаю. Я сама не понимаю свою дочь. Она ведь никогда не была такой легкомысленной. Меня пугают все эти перемены, но не могу же я её посадить под замок.