-- Значит, запер его кто-то из этих...
-- У меня нет оснований не доверять Ильдару.
-- Он вор и патологический лжец. Его ведь именно из-за этого определили именно сюда.
-- Мне было шесть, когда я украл ту булочку в магазине, -- вспыхнул мальчишка. - Шесть!
Возмущенное восклицание юноши директор проигнорировал и с воодушевлением продолжил:
-- Господин Аверин, я понимаю, что вы - такая же жертва, как и я сам. Вас, непонятно пока еще, с какой целью ввели в заблуждения. Мне бы хотелось верить, что это всего лишь дурная шутка, но тот факт, что подобный наговор не первый в моей практике говорит о злонамеренности данного юноши. Он уже во второй раз выдвигает заведомо ложные обвинения в мой адрес. Ему по началу все верят. Ромалы, как никто умеют складно врать.
-- Вы расист?
-- Ни в коей мере! Но факты - вещь упрямая. Да и дыма без огня не бывает. А о его собратьях уж очень дурная молва ходит.
-- Расист, -- флегматично констатировал Вадим.
-- Вас ловко обвели вокруг пальца эти юные аферисты.
-- Господин Чаплин, прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес детей.
-- Ну, как вы не понимаете?! Я вам пытаюсь глаза открыть! Этот... молодой человек ввел вас в заблуждение не только по отношению к нашей чудесной Миссии. Он вам соврал даже в такой мелочи, как собственное имя. Никакой он не Ильдар, а Илька Мухти. Что это, если не доказательство, его паталогической неспособности говорить правду?
-- Это мое имя! - взвился юноша, делая шаг вперед. - Будет моим, как только мне исполнится восемнадцать, и я смогу официально изменить имя данное мне при рождении на то, которое выбрал сам.
Вадим положил руку на плечо Ильдара и твердо сказал:
-- Успокойся. Тебе не нужно оправдываться или что-то доказывать.
-- Но...
-- Ничего из того, что я услышал не кажется мне таким уж страшным. Я в детстве... лет, наверное, до восьми даже и не догадывался, что перед тем, как что-то взять, нужно спросить разрешения. Меня непозволительно баловали в семье. А на счет имени тоже не переживай. Моя жена часто представляется Даной, а не Дианой. И что? Ее тоже в паталогической неспособности говорить правду обвинять будем?
Мальчишка немного повеселел и даже робко улыбнулся. А потом он тихо сказал:
-- Спасибо.
-- За что?
-- За справедливость.
Вадим иронично вздернул бровь. Где-то он уже слышал подобные слова. Именно это сказала ему курсант Вирэн в самом начале их знакомства. Интересно, как там его девочка? Не скучает? Он, конечно уже отправил ей сообщение о том, что по независящим от него причинам задерживается и просит обедать без него, однако ответа еще не получил. Впрочем, скорее всего дело было в том, что она, увлеченная своим балетом, просто еще его не увидела.
Полиция приехала через пять минут после того, как в здание Миссии Милосердия зашел адвокат со своим ассистентом. Мужчины представились, предъявили лицензии детям. Не потому, конечно, что ребята усомнились в их компетенции, а просто потому что их юным подзащитным все было интересно.
Разбирательство затянулось до позднего вечера. Механизм защиты прав детей от беспредела их опекунов, назначенных государством двигался со скрипом и первое время пытался остановиться. Но два юриста и один военный со связями в высших кругах не дали полиции спустить все на тормозах.
Катарина Андраши связывалась с другом детства трижды. Вадим отправил сообщение с кратким пересказом событий ей сразу после того, как вызвал такси. В процессе восстановления справедливости женщина решила поучаствовать лично, что послужило неплохим катализатором данного процесса. Но вот последний ее звонок майора Аверина очень сильно вывел из равновесия.
-- Ты только дослушай меня до конца, -- попросила ого уставшим голосом.
-- У нас проблемы?
-- Можно и так сказать. Я сейчас поругалась с Энио Эддаром.
-- Это...
-- Нет. Отца твоей Дианы зовут Фредерик. Энио - его старший брат. Ну, так вот. Этот Эддар курирует систему Миссий Милосердия и очень не любит, когда в дело всей его жизни влезают всякие идиоты. Это почти дословная цитата.
-- Ближе к делу, Кати.
-- Энио мне заявил, что связался с отделом образования и выяснил одну очень неприятную вещь. Заменить отстраненного директора буквально некем. По своим каналам я узнала о неофициальном звонке тот самый отдел образования. Смысл которого заключался в том, что нового директора рекомендовать они не должны, а любые кандидатуры, вызвавшиеся добровольно необходимо устранить любыми доступными средствами от убеждения до прямых угроз.