Его смерть? Ничто не доставит мне бо́льшего удовольствия, но этот человек так же хитер, как сам бессмертный Мейрик. По словам Сабины, он принимает противоядие, чтобы защититься от яда или отравы. Его всегда окружает охрана. Он почует ловушку от кого угодно ― кроме, пожалуй, своего единственного сына.
Райан опускает голову, поглаживая одной рукой челюсть. Его руки, некогда твердые и уверенные, теперь дрожат от тяжести принятого решения. Когда разговор стихает и тишина повисает между нами, он поднимает подбородок и встречает наши взгляды стальной уверенностью.
― Да будет так, ― говорит Райан.
Глава 29
Сабина
В детстве мама говорила мне, что наступит день, когда я должна буду отбросить доброту. До этого момента доброта текла в моей жизни как вода. Отца часто не было дома, поэтому все дни я проводила под маминой заботой или играя с бурундуками, котятами и любопытными воронами, которые приносили мне блестящие безделушки. Даже когда меня отправили в монастырь бессмертной Айюры, я цеплялась за добродетель сострадания, как утопающая за весло. Я верила в нее. Позволяя ей вести меня в темные времена.
Но сегодня?
Сегодня тот день, к которому готовила меня мать. Лорд Берольт планирует украсть корону у своего единственного верного сына, править своим королевством кулаком тирана и привязать меня к себе как безвольную королеву.
Так что доброта сегодня будет проклята.
Клянусь могилой матери, план Берольта не осуществится.
И все же нервы у меня натянуты, когда я вышагиваю возле конюшни Торра, а полуденное солнце раскаляет мои щеки до красна.
Матушка, ― беззвучно произношу я, ― дай мне смелости сделать то, что до́лжно.
― Сабина.
Низкий голос Бастена зовет меня из конюшни, дверь которой приоткрыта на дюйм. Согласно официальным данным, Бастен в данный момент патрулирует северные окраины города, никак не приближаясь к тренировочному лагерю Золотых Стражей. Бумаги нужны на случай, если лорд Берольт что-то заподозрит и решит проверить его местонахождение.
Бросив взгляд на солдат, расположившихся неподалеку, я двигаюсь к двери, словно в поисках тени. Я достаю носовой платок и вытираю пот, катящийся по вискам, а затем прикрываю им рот.
― Они опаздывают, ― шепчу я. ― Боюсь, что-то пошло не так.
Сквозь щель я могу разглядеть красивый профиль Бастена ― его прямой нос и острую челюсть, совершенные, как у бога.
― Они уже рядом, ― шепчет он.
Я не могу удержаться, чтобы не бросить на него удивленный взгляд. Но, конечно, с его-то органами чувств он может услышать приближение кого-то задолго до того, как я увижу. Наши взгляды встречаются ― на его лицо падает полоса света, раскрашивая его в свет и тень. Его каштановые глаза сияют. Каждый мускул моей руки умоляет меня протянуть ее к нему. Одно прикосновение. Один поцелуй. Просто чтобы знать, что он рядом.
Но я заставляю себя отвести взгляд.
― Сейчас я буду подниматься, ― шепчет он. ― Я все буду слышать с высоты. Клянусь, Берольт не тронет тебя.
В полосе света он сглатывает, и я издаю легкий стон. Сердце бьется о ребра. Поддавшись импульсу, я опускаю руку рядом с дверной щелью. Он достаточно близко, чтобы обхватить указательным пальцем мой маленький.
Мои глаза ненадолго закрываются, когда искра от наших соединенных рук пронзает меня.
Краем глаза я замечаю, как карета Райана и лорда Берольта въезжает через главные ворота тренировочной площадки.
― Я люблю тебя, Сабина Дэрроу, ― шепчет Бастен из тени.
Я рискую встретиться с ним взглядом ― глаза ищут его, чтобы запомнить каждую крупинку золота в шоколадно-коричневом.
― Я люблю тебя, Бастен Боуборн. Всегда.
Карета останавливается, и я быстро разжимаю наши пальцы и вытираю лицо платком, как будто мучаюсь от жары. Когда Райан и лорд Берольт спускаются из кареты, я изображаю на лице безразличную улыбку, хотя она скрывает оскаленные зубы.
Как только взгляд лорда Берольта задерживается на моей груди, а не на лице, моя решимость укрепляется.
Ты была права, мама.
― Это слишком большие деньги, ― огрызается Берольт на Райана, что-то обсуждавшего с ним в карете. ― Мы не занимаемся благотворительностью.
― Помощь Дюрену ― это бизнес, отец, ― возражает Райан. ― Когда до всего Астаньона дойдет весть о том, что мы открыли свои личные сундуки, чтобы помочь нашему народу, они с еще большей готовностью примут меня как своего короля. А счастливые подданные не скупятся на налоги.
Берольт прищуривается от яркого солнечного света.