Она говорит:
― Трахни меня так, будто мы деремся.
Она даже не представляет, какой эффект производят на меня эти слова. У меня стояк практически с первой встречи с ней, но именно в ту ночь, когда она попросила меня научить ее драться, мое влечение переросло в одержимость. Ощущая ее извивающееся тело под своим, слушая, как пульс учащается в ее венах, пока не захлестывает…
Я поднимаюсь на колени и перебираюсь через нее, отбрасывая назад свои волосы, выбившиеся из узла на затылке. Ее глаза следят за каждым моим движением, когда я слезаю с кровати и открываю ящики ее шкафа, роясь в них, пока не нахожу два шелковых пояса для халата.
Намотав их на ладонь, я возвращаюсь к кровати и привязываю ее левое запястье к изголовью. Она протягивает мне руку, но в ее глазах столько же страха, сколько и предвкушения, пока я связываю ее. Затем перехожу на другую сторону и проделываю то же самое с другим запястьем, пока ее руки не оказываются зафиксированными над головой.
По пути назад я подбираю с пола кинжал, который дал ей.
― Что ты делаешь? ― вздыхает она.
― То, о чем ты просила. ― Я набрасываюсь на нее, прижимаю нож к подолу ее ночной рубашки, разрезаю ткань по центру, а затем отбрасываю ее в сторону. Наконец-то. Боги, как же я мечтал об этой груди!
Ее запястья привязаны к кровати, и она не может помешать мне ласкать ртом ее соски.
Она стонет и выгибает спину, как кошка. Ее ноги обвиваются вокруг моих бедер, когда она пытается прижаться ко мне без помощи рук.
Я упираюсь основанием ладони в ее бедра, прижимая к себе ее извивающуюся попку. Мой член напрягается и вздрагивает, чувствуя близость ее влажного жара. Я впиваюсь зубами в ее нижнюю губу, срывая поцелуй, который превращается в сражение языков друг с другом.
Я стону ей в ухо:
― Ты даже не представляешь, как сильно я хотел трахнуть тебя каждую ночь, когда связывал твои запястья в лесу.
― Я тоже этого хотела, ― задыхается она. ― Я хотела, чтобы ты трахнул меня.
Эта девушка. Эта порочная, идеальная девушка.
Неудивительно, что мы с Сабиной получаем удовольствие от грубого секса, веревок и лезвий. У нас обоих было жестокое детство. Мы извращены, да. Мы жаждем темных вещей, которые формировали нас, потому что они навсегда стали частью нас. Меня поощряли причинять боль. Ее держали взаперти, били.
Да. Мы чертовы извращенцы.
Но вот в чем дело. Мы можем сделать из своего прошлого то, что хотим, и вернуть себе веревки и плети, если захотим.
― Бастен, ― стонет она, откинув голову назад так далеко, что в лунном свете блестит горло. ― Я должна почувствовать тебя. Сейчас же.
Кончик моего члена скользит по ее сочащейся киске, дразня внешние складочки. Из ее рта вырывается стон, достаточно громкий, чтобы я забеспокоился, что нас могут услышать. Я мотаю головой в сторону двери, прислушиваясь, нет ли там ее охранника.
Максимэн все еще в коридоре, отвлеченный Серенит, но я не знаю, надолго ли.
― Держи этот милый ротик на замке, ― ворчу я, поворачивая бедра так, что член во всю длину скользит вдоль ее киски. ― Если не хочешь, чтобы весь замок слышал, как ты стонешь, словно шлюха.
Ее бедра требовательно вздымаются вверх.
Один дюйм. Если я сдвинусь хоть на дюйм, то окажусь внутри нее…
― Я сейчас возьму тебя, маленькая фиалка. И ты ни черта не сможешь с этим поделать. Ты моя.
Она стонет, ее глаза расширяются в темноте. Удерживая свой вес на одной руке, я медленно ввожу свой член в ее тугое лоно. Она задыхается, ее руки напрягаются от шелковых пут. Я смотрю, как вхожу в нее ― я всегда буду смотреть на этот прекрасный момент, ― пока пот катится по моему подбородку.
Я не перестаю толкаться, пока не погружаюсь в нее до самого основания. Ее бедра бьются сами по себе, ища трения. Я знаю, чего хочет моя маленькая дикая кошечка.
Мои пальцы сжимают ее затылок, когда я вырываю у нее поцелуй.
Она бьется подо мной, пытаясь двигать бедрами, но с моим членом внутри она никуда не денется.
Я медленно выхожу и снова вхожу в нее, наслаждаясь тем, как с каждым толчком ее глаза закатываются назад. Ее связанные руки сжимаются в кулаки, одновременно с этим сжимая ее внутренние мышцы.
Она стонет:
― Бастен.
Она единственная, кто использует мое настоящее имя. Как будто для нее я не хищник с чередой убийств за плечами. Когда ее глаза мягко, доверчиво смотрят на меня, она заставляет меня думать, что у меня еще есть шанс стать кем-то большим, чем волк.
― Ты так хорошо держишься, маленькая фиалка. ― Я сдерживаю себя от тьмы, которая провоцирует вдалбливаться в нее все сильнее и сильнее. ― Ты так хорошо меня принимаешь.