Выбрать главу

Очередное облако пыли поднялось от развернутого свитка, и Харальд закашлялся.

Даже в мыслях убийца называл себя Боевым Ястребом, однако за его спиной маячила гигантская тень другого человека с таким же именем. Несомненно, это был отец преступника. Перед взором Розаны промелькнули некоторые картины из его детства, воспоминания о наказаниях и поощрениях.

Спотыкаясь, в кабинет вошел писец, у которого на щеке неизменно красовалось чернильное пятно - следствие привычки засовывать перо за ухо. Он вывалил еще одну охапку документов на перегруженный стол.

- Нашел, - тихо сказал Харальд.

Розана подошла к нему и заглянула через плечо. Это был официальный указ почти тридцатилетней давности. На нем стояла печать Императора Люйтпольда. В свитке перечислялись обвинения против принца Вастариена, начиная с измены и заканчивая созданием личной армии, действовавшей в военных интересах принца.

- Вастариенские завоеватели, - процедил Харальд сквозь зубы.

- Кто они? - спросила провидица.

- Я все время забываю, как вы молоды, - усмехнулся капитан.- Принц Вастариен жил до вашего рождения.

- Мне знакомо это имя.

- Упомяните его в разговоре с кем-нибудь моего возраста и сможете наблюдать интересную, хотя и противоречивую реакцию. Одни проклинают его, другие возносят за него молитвы Сигмару. Кем бы принц ни был, он все доводил до крайности.

- Он был героем?

- Некоторые так думали. Другие - в том числе старый Император и большинство придворных - придерживались иного мнения. Никто не знает, что случилось с принцем в конце пути, у крепости Джаграндхра Дейн, но если бы Вастариен вернулся, неизвестно, провел бы он остаток жизни в крепости Мундсен или был бы увенчан славой и почестями.

Розана прочитала список преступлений, которые вменялись принцу в вину. Это длинное и пространное произведение приписывало Вастариену и моральное разложение, и неподобающее поведение, и опасные замыслы. Оказалось, что рейд против пиратов на реке Урскоу едва не спровоцировал небольшую войну между Империей и Кислевом. Во всяком случае, он возмутил царя Радия Бокха до такой степени, что тот направил угрожающую дипломатическую ноту. Однако приписка, накорябанная совсем другим почерком, рекомендовала не давать хода этому делу. Внизу стояла собственноручная подпись Максимилиана фон Кёнигсвальда, одного из приближенных советников Императора. Вероятно, принца Вастариена простили, найдя другой способ умиротворить кислевского царя.

- Кто в наши дни становится героем, Розана? - продолжал Харальд. - Тот таинственный парень, которого называют бичом гоблинов и зверолюдей? Детлеф Зирк, гений, проявивший доблесть в Дракенфелсе? Хагедорн, борец, который может любого уложить на лопатки в трех из трех схваток? Граф Рудигер фон Унхеймлих, лучший охотник Империи? Или ваш добрый друг, бесстрашный рыцарь барон Йоганн фон Мекленберг?

Розана вспыхнула, когда Харальд упомянул Йоганна. Сейчас барон находился в Зюденланде вместе со своим братом.

- Когда я был подростком, имя принца Вастариена было у всех на слуху. И предателя Освальда фон Кёнигсвальда тоже, что ясно показывает, чего стоит вера в героев. Если Вастариен совершил хотя бы одну десятую того, что ему приписывают баллады и дешевые книжонки, его следовало бы признать самым великим гражданином Империи со времен Сигмара. Но не исключено, что он был самым большим безумцем из всех, которые только жили на этом свете. Принц собрал вокруг себя лучших воинов. Пренебрегая императорскими эдиктами, он осуществлял военные кампании и нападал на всех, кого считал врагом своего дела.

- А Вастариенские завоеватели?

- Так они называли себя. Когда вы увидите барона фон Мекленберга в следующий раз, спросите его о Вукотиче. О Железном Человеке Вукотиче.

- Едва ли я увижусь с…

- Извините, - сказал Харальд с редкой для него мягкостью. - Я не должен был дразнить вас. У каждого из нас есть свои шрамы. Так или иначе, Боевой Ястреб - первый Боевой Ястреб - был одним из сподвижников принца.

Он развернул свиток и постучал пальцем по списку, написанному выцветшими от времени бледно-голубыми чернилами.

- Вот, глядите…

Розана пробежала глазами имена. Там действительно был Вукотич, которого упомянул Харальд. И почти в самом конце стояли два слова: «Боевой Ястреб».

8

Харальд редко наведывался в крепость Мундсен. Слишком многие из его старых знакомых нашли там постоянное пристанище. В этом черном здании с длинными узкими окнами содержались все отбросы столичного общества. Должники и убийцы, бунтовщики и воры, впавшие в немилость придворные и давно забытые козлы отпущения. Все они заканчивали свою жизнь в тюремных подземельях. Даже здесь, в хорошо проветриваемых и светлых апартаментах коменданта витала атмосфера страдания.

Розана никогда прежде не была в тюрьме, и, судя по всему, это место вызывало у нее отвращение. Крепость находилась за пределами города, поскольку ни один человек не смог бы жить рядом с ней из-за постоянной вони. Ни щелок, ни вода не могли уничтожить этот мерзкий запах.

Провидица ничего не сказала, но Харальд догадался, что она размышляет о судьбе преступников, которых помогла сюда отправить. С тех пор как барон фон Мекленберг уехал в Зюденланд, Розана оказала немало услуг блюстителям порядка. Если бы не она, несколько бандитов все еще разгуливали бы по городским улицам и скрывались бы в канализации. А если бы не стража, Розана осталась бы без средств к существованию после разрыва с Храмом Сигмара.

Комендант Герд ван Зандт принял их в своем кабинете и внимательно выслушал просьбу Харальда.

- Об этом и речи быть не может, - заявил он, прижимая надушенный платок к своему большому носу.- Заключенный Стиглиц находится в одиночной камере, и ему не разрешается общаться с внешним миром. Бунтовщики теперь повсюду. Они постоянно пытаются передать послания в тюрьму и на волю.

- Вы полагаете, что я - брустеллинит?

Харальд сурово посмотрел на коменданта. Тот вздрогнул и отвел взгляд.

- Нет, э… вовсе нет, капитан Кляйндест. Просто… Правила и предписания, знаете ли… Мы должны соблюдать дисциплину.

- Рикард Стиглиц все еще жив?

- Э… да, - пробормотал ван Зандт.

- Отлично, нам нужно срочно поговорить с ним.

- Как я уже сказал, это… хм… невозможно.

Харальд перегнулся через стол, ухватил ван Зандта за рубашку с пышным жабо и крепко стиснул пальцы, стремясь прихватить дряблое мясо вместе с тканью. Затем он выволок чиновника из мягкого кресла и приподнял. Комендант задрыгал тощими ногами в воздухе.

- В Мундсене возможно все, комендант. Заключенные могут получить дополнительный паек, столько выпивки, что в ней можно утопить хафлинга, порцию «ведьминого корня», а временами даже женщину или мальчика. Все упирается только во влияние, богатство и благосклонность. Мы оба это знаем. И мы оба знаем, что вы всегда получаете десятину с тех денег, которые переходят из рук в руки в застенках Мундсена.

- Это возмутительно… ваши обвинения… чушь.

- Мне это безразлично, ван Зандт. Я отправил этих негодяев сюда, и мне все равно, что будет с ними дальше. Вы можете делать все, что вам заблагорассудится. И Государственный комитет по тюремной реформе тоже. У меня там есть друзья. Наверное, мне стоит навещать их чаще. Поговорить о том, о сем. Мои строгие взгляды на содержание заключенных хорошо известны. Меня могут вызвать для дачи показаний. И мои показания могут быть разными.

- А… а… а…

- Я ненавижу преступников. Из-за них у меня болит живот. И знаете, что творится сейчас у меня в желудке? Там поднялась настоящая буря, ван Зандт. Такое ощущение, что преступник находится где-то рядом! На расстоянии вытянутой руки.