– Сало, – говорят рыбаки и вытаскивают свои лодки на берег до весны.
– Сало пошло, язви его в душу! – ругаются припоздавшие плотогоны.
У них теперь одна забота: скорей заякорить заготовленный лес – и ходу из тайги, пока есть сухари. И даже бродяга сохатый, для которого в тайге нет препятствий, подойдет к зашутованной реке, понюхает плывущее мимо «сало» – и назад, хотя еще с лета присмотрел на той стороне нетронутый аппетитный осинничек, в котором столько горькой коры.
По зашугованной реке на плоту нельзя – став и греби обрастут белым льдом, который потянет плот ко дну, и люди будут бессильны что-либо сделать…
– Костя, – сказал утром Кошурников, – жар у тебя?
– Нет.
– Скажи сразу, если будет. Это очень важно.
Днем потеплело, и шуга исчезла. Плот пошел хорошо, ровно – ни шиверы, ни залома, ни уловы. Но река набухала – видно, впереди был порог. Кошурников бросил гребь, развернул карту.
– К Саянскому порогу идем. – Он посмотрел вперед. – Да вон он! К берегу, Алеша, право бей. Не надо спешить, подойдем поближе. Это не порог – семечки…
Камни загромождали русло Казыра в пяти местах. Вода шла не шибко, сливалась плавно.
– Попробуем спустить, – сказал Кошурников. – Барахло-то все равно обносить…
Они разгрузились на берегу, запустили порожний плот в порог. Однако он намертво сел на втором сливе. Теперь за два с лишним километра надо было таскать берегом нехитрое изыскательское хозяйство, которого набралось все же пудов двенадцать.
Алеша с первым мешком ушел вперед, мягко ставя сильные ноги в кукушкин лен. Этот мох густо затянул гарь, которая обступала порог, и не давал прижиться семенам. Обгоревшие деревья стояли черные, в глубоких продольных трещинах.
Костя Стофато не мог ничего нести, едва побрел пустой. Кошурников вскоре догнал его, сбросил груз на землю.
– Цепляйся за шею!
– Да бросьте вы, – слабо отстранился Костя, однако подчинился.
Железная рука властно обняла его. И легко стало на душе, и к горлу подкатил комок…
«16 октября. Пятница
Пикет 2316. Прошли Саянский порог. Выехали в 8 часов 30 минут. Один раз сели на мелкой шивере по моей вине. Можно было легко пройти, а я зазевался и посадил плот. Слезал в воду один и легко его столкнул. Ночь была очень холодная. Вероятно, температура падала ниже 10°. К утру на реке поднялась шуга и покрыла почти всю поверхность, правда, шуга тонкая, мелкая, но и это уже плохо. Часов с двух шуги стало меньше, а потом и совсем прекратилась.
Свое имущество, а его у нас около 200 килограммов, перетаскали на себе по правому берегу. Таскать далеко – километра два с половиной, но можно идти берегом, не пробираясь на горы. В окрестностях Саянского порога гарь. Наверно, какой-то предприимчивый охотник умышленно поджег тайгу – „чтобы зверь лучше водился“. От последней ночевки до Саяна, как и раньше, по берегам много погибшего леса. Местами – гари. Живого леса примерно процентов 30 от всей площади. Правый берег опять-таки хуже левого для трассы…
Саянский порог в такую воду, как сейчас, для плотов, безусловно, легко проходим, и, будь бы со мной Козлов, мы, конечно, не бросили бы плот, а спустили бы его, возможно, без имущества, но зато не пришлось бы строить новый. Пытался поймать плот. Сделал ниже 5-го слива салик и приготовился ловить, но на втором сливе плот сел и дальше не пошел. Будем делать новый. Сухая пихта есть ниже порога недалеко от берега. Надеюсь, 18-го будем ниже Петровского порога.
Очередная и большая неприятность. „Расписался“ Костя Стофато. Еще вчера жаловался, что у него болит бок. Говорит, что он упал с оленя на камень, и с тех пор бок болит. По-моему, здесь дело хуже. Он простудился, и у него плеврит. Пока он сам двигается – не беда, потащим за собой, ну, а если сляжет – тогда придется его оставить, вместе с ним оставить для ухода Журавлева, а мне пешком отправляться до погранзаставы, добиваться получения гидросамолета и вывозить их до наступления зимы. Обстановка очень незавидная.
Единственно, о чем сейчас мечтаю, – как можно скорее добраться до порога Щеки, а там 100 км уж как-нибудь дойду пешком».
Он приготовился, как ему казалось, к худшему, не зная границ худшего.
ТЫ ХОРОШО РОЕШЬ, СТАРЫЙ КРОТ!
Да, таких трудных дней, как теперь и вообще в нынешнюю зиму, еще не было во всей моей жизни.