Саша собрал кресла, убрал все лишнее, оставив один плед, и опять укутал им меня. Я ожидала этого, ожидала с замиранием сердца. Его теплое дыхание с макушки скользнуло по виску, шевельнув волосы над ухом. Осторожные губы прошлись по щеке. Я замерла и глубоко вздохнула. А Саша, втянув воздух почти с рыком, рывком повернул меня к себе и поцеловал. И я забыла обо всем на свете… Растворялась в этом поцелуе, а сердце выпрыгивало из груди. Тело как-то отяжелело, захотелось сесть или лечь, и я вцепилась в воротник его футболки, обняв за шею. Мы долго и жадно целовались, а потом он оторвался от меня и, задыхаясь, спросил:
— Для меня это не имеет значения, Маша, но скажи — ты уже была с мужчиной?
— Нет, — улыбнулась я, — это сейчас хорошо или плохо?
— Как сказать… Смотря с какой стороны… Маша, выходи за меня замуж. Я не смогу, не выдержу. Я влюбился, Маша. Я себя знаю и полностью осознаю, что со мной. Жуткий страх потерять тебя, просто сумасшедший. Мне страшно, что, когда я уеду, тебя уведут. Кто-то более смелый и сильный, более красивый и молодой. Маша? Я нашел тебя, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
— Когда? — неожиданно даже для себя, спросила я.
— Завтра?
— Но ты же уезжаешь. Надолго.
— Да. На целую неделю. Я договорюсь, хочешь? Завтра, Машенька? На сутки я отпрошусь, не вопрос. Немного опоздаю на выставку. Все равно первые дни это, в основном просто обустройство. Там сейчас сестра, она присмотрит.
— Это важно для твоей работы?
— Да, очень. Но несоизмеримо с твоей важностью для меня.
— Где ты остановился? Хочешь, пойдем к тебе? И ты сможешь завтра уехать, раз это…
— Я поэтому и спрашивал тебя. Нельзя, с тобой так нельзя, маленькая моя. Я не хочу так, чувствую тебя иначе.
— Мне почти двадцать.
— А мне почти тридцать. Я заеду за тобой завтра после пар, сниму номер приличнее. Ты поговори с бабушкой. Решись сама. Если что — я подожду, конечно. Но, Маша…. Иди сюда…
Мы простояли на набережной почти до утра. Потом он провел меня до двери и ушел в гостиницу, захватив с собой мой паспорт, хотя бабушка и приглашала переночевать в гостиной на диване. Давал нам возможность поговорить. Я зашла раскрасневшаяся и с распухшими губами. И сказала бабушке:
— Ба, я замуж выхожу — за Сашу. Я влюбилась, бабушка. А ты? В смысле…
— Да я тоже… Редкий экземпляр, если, конечно, не играет.
— Я спрашивала. Он не играет. Мы завтра, ты не против?
— Ты рехнулась, совсем что ли? Кто же так делает? — возмутилась моя интеллигентная бабушка.
— Но он не может ждать, бабушка. А ему уезжать. А вдруг меня уведут? — смеялась я, меня распирало от счастья, — ты потом попроси его рассказать о чукотских самоцветах. Мы дикари, такие дикари, если бы ты знала, — закончила, зевая.
Она молча взяла меня за руку и потянула к дивану, мы сели.
— Маша… то, что ты сейчас сказала, ты сказала серьезно, ты сейчас отвечаешь за свои слова? — смотрела она на меня, как… как на преступника на допросе и я подобралась. Все не так просто, сейчас будет серьезный разговор.
— Да, бабушка. Мне скоро двадцать, я совершеннолетняя, я отвечаю за свои слова, — уверенно сказала я, глядя в глаза бабушке. Кто знал меня лучше, чем она? Да никто, даже мама. Поэтому, тяжело вздохнув, она сменила тон:
— Маша, он очень понравился мне, на первый взгляд понравился… но я его совсем не знаю, как и ты. Ты его не знаешь, Маша. Ты его не любишь…
— Почему не люблю, откуда ты можешь это знать? — возмутилась я.
— Потому, что полюбить за один вечер нельзя, тем более — незнакомого человека. Максимум, что это может быть, это первая девичья влюбленность. Так насладись этим, дай себе время… это лучшее время для женщины — начало отношений, узнавание, ухаживания, постепенное сближение, когда просыпается чувственность, когда…
Я перебила ее. Раз такое дело, будем говорить откровенно, как взрослые люди:
— Мне не нужно это, все уже проснулось, бабушка. Я с ним, как во сне… Я уходить не хотела, я… хочу только с ним, больше ни с кем.
Бабушка прижала кулак ко рту, вдохнула глубоко воздух, помолчала, успокаиваясь.
— Машенька, хорошо. Ты взрослая девушка, вполне созревшая для близких отношений. Я верю, что он, уже достаточно опытный мужчина, смог заставить тебя почувствовать влечение к себе. Но что — вот так, с разгону и стразу замуж? Ты не считаешь, что это слишком поспешно?
— Считаю, бабушка, очень даже считаю. Я предлагала просто поехать к нему в гостиницу, но он отказался… сказал, что со мной так нельзя и что он чувствует меня иначе. А еще до смерти боится потерять меня, что кто-то более достойный уведет меня у него, а он любит меня, знает меня уже три дня… и знает себя, что он уже не пацан какой-то… Бабушка, только не плачь, пожалуйста…
— Ты и правда, готова была пойти к нему?
— А что тут такого, если я и замуж готова… Даже если просто влюблена, хотя я вообще не понимаю, в чем тут разница? Я смотрела кино, я читала, мне рассказывали, да я и сама понимаю — не совсем идиотка, что то, что я чувствовала… это страсть. Я хочу этого так же, как и он. Что в этом плохого? И чем он тебя не устраивает? Он симпатичный, умный, воспитанный, у него хорошая профессия, он не употребляет всех этих слов…
— Машенька, ну нельзя выходить замуж только потому, что у парня более богатый словарный запас…
— Да он вообще не похож на них! Ни на кого не похож! Он лучший, я таких никогда не видела, я тоже боюсь, что он уедет и встретит там кого-то лучше… я обыкновенная… он любит меня…
Скоро мы плакали обе, крепко обнявшись, сидя на диване.
В конце концов, договорились, что утро вечера мудренее, а сейчас пора спать.
Уже укладываясь, предупредила бабушку: — Никому не звони, не поднимай панику. Возможно, у него ничего и не получится с ЗАГСом.
— Как же, не получится у него… Он наизнанку вывернется, задавит обаянием… Ты не знаешь его совсем. Может, у него два брака за плечами и шестеро детей, — опять затянула бабушка.
— Он бы сказал, ба, не переживай. Спокойной ночи.
Сна не было, я слышала, как бабушка бубнила по телефону. Явно, разговаривала с дедом. С кем же еще? Разве могла она утаить от него хоть что-нибудь? Но утром ничего не сказала мне.
А я лежала совсем без сна и пыталась понять, что творю? Ненормально же все, что происходит — она права. Не может так быть, чтобы так чувствовать совсем незнакомого человека — близким, родным, нужным… Чтобы так таять и задыхаться в его руках, чтобы быть готовой на все, совсем все… Может, и не люблю еще, тогда как все это называется? Что еще это может быть?
Конечно же, утром, перед парами, я рассказала обо всем девчонкам. Женька поохала, одобряя, впрочем. А Инга кивнула, прокомментировав мой рассказ:
— Реактивная реакция. Нормально. У меня почти так же, веришь? Сразу поняла. И он. А нас возьмешь на роспись?
— Да я толком и не знаю, состоится ли она. А так, почему и нет?
После пар позвонил Саша и извинился, что не успевает нас забрать. Что-то спешит сделать еще и будет к четырем у нас дома. Мы завалились все втроем ко мне домой, и обнаружили там, кроме бабушки, еще и деда. На кухне сидел и кушал его водитель. Я запищала и кинулась деду на шею:
— Дедушка! Солнце! Ты приехал! Как здорово, какой ты молодец. Как ты вырвался? А моим не сказал?
Дед вырывался поначалу, а потом обмяк и сел, давая себя тискать. Как всегда, одетый в строгий костюм с галстуком, высокий, седой совсем, немного грузный…
— У твоей матери больное сердце. Я вообще-то примчался приводить тебя в чувство, бестолочь.
Я любовалась им с идиотской счастливой улыбкой.
— Ты солнце, дедушка. Будешь свидетелем, ладно?
— Ты с ума сошла… И мы с бабушкой тоже, — обреченно произнес он, — запереть бы тебя, да ремнем по заднице надавать… совершеннолетняя… Буду, конечно, если нужно. Я еще гляну на него, я еще погляжу, что там за фрукт…