— На этот момент я твои действия одобряю. Скажи, твоя родня знает о том, кто твой муж?
— Был мужем. Знают.
— Мне нужен телефон твоего деда. Хочу поговорить, нужно посоветоваться, порешать вместе. Расскажу тебе все, как приеду. Тебе же проще будет, если новость сообщу ему я.
— Откуда приедете? — насторожилась я.
— Из Вилючинска, понятное дело, — удивился он, — не думаешь же ты, что я такие вещи буду обсуждать по телефону? Только о встрече договорюсь и все. А разговаривать будем с глазу на глаз.
Номер я дала, еду доела и он ушел. Потом заглянул и доложил, что сегодня же выезжает и ждать его нужно завтра к вечеру. И что Женя просил зайти к нему. Я не хотела никуда идти и ни с кем говорить и поэтому покачала головой.
— Ну, как хочешь. Жди тогда. Ешь нормально. Ходи пока тихонько, плавненько, не спеша. Я смотрел там — массаж твой можно, жемчужную ванну можно, озокерит для красоты — тоже можно. Получай удовольствие. Гулять нужно, плакать и истерить нельзя — вредно для ребенка. Все.
ГЛАВА 15
Снежок, изредка пролетавший вечером за окнами, постепенно превратился во вьюгу. Усилился ветер, затянуло небо, из окружающего пейзажа исчезли высокие красноватые конусы сопок.
Завтра приезжали дедушка и Елизар. Деду пора было домой, он сильно задержался на Камчатке.
Я четко следовала инструкциям — ела, гуляла, получала удовольствие от процедур. Несколько раз видела диетсестру, прогуливающую на кресле Женю по дорожкам и еще — он питался в столовой. Потом, когда дышала свежим воздухом на ночь, увидела ее выходящей из нашего корпуса уже ночью, через несколько часов после ужина. Как видно, дела у них шли на лад.
Продолжая интересоваться минералогией, я тиранила ноутбук. Узнавала, какие виды обработки самоцветов существуют, какие приспособления есть для этого. Про шлифовальный станок я слышала. Кроме него, куча всего нужна была для обработки камня. Кроме того, с этим нужно было уметь работать. Тот же распил… А еще металл для оправ. Просто ложку для этого не переплавишь. А сама переплавка? Я уже рассматривала все вяло и безразлично, просто, чтобы занять медленно текущее время.
Дедушку встретила, когда шла на ужин. Хотела кинуться к нему и повиснуть, как мартышка, но замерла и осторожно, плавненько подплыла и чмокнула, глядя на него с гордостью. Радуется он или нет, что скоро станет прадедом? Радовался, конечно, потому что обнял меня и минут пять не давал отстраниться, пыхтел подозрительно. Поужинали, сидя за одним столиком — он купил талон. Кормили запеканкой из риса и оленины и маринованной рыбой. За столиком Жени ужинал его брат.
Потом разошлись по номерам. Мы к себе, а они к себе.
— Деда, ты не расстроился, что это волчонок?
— Машка, я вот уже некоторое время без пренебрежения и недоверия отношусь ко всей этой мистике. Я принял все это. И почему он волчонок? Вообще не смей так говорить о моем правнуке. Это просто глупо… Мальчик, ребенок…Если ты не знаешь, я же его заставил показать мне…
— Знаю, знаю…
— Так вот — это красиво, Маша. Это не волк по размерам, больше, крупнее… да ты сама, наверное, видела…
— Не видела…
— Кхм… ну, красиво, в общем, — он печально смотрел на меня.
— Как в «Сумерках»? — загорелась я.
— Нет, там видно, что рисованные. Кукольные какие-то, слишком лохматые. А тут — мех ровный, но пышный, серовато- черный, кое-где чуть с рыжиной… воротник основательнее, глаза синие сверкают, как камни… лапа такая, что…когти, клыки длинные, белоснежные… И пахнет не псиной, а… теплый такой запах, домашний, что ли? И рост — голова мне по грудь… да-а… Целесообразности в таком эволюционном выверте я не вижу, пользы тоже. Но если правнук иногда будет таким, то и плохого в этом ничего нет, как и хорошего, впрочем. Главное — сделать все для его безопасности, чтобы это не грозило ему никакими неприятностями. И в первую очередь, чтобы о нем не узнали они.
— Вы это обдумали с лешим?
Дед оживился, даже заерзал в кресле.
— Маш, вот экземпляр, да? Горжусь знакомством. А давай к ним пойдем сейчас? Все равно решать необходимо вместе. У меня тут с собой куча подарков пополам со взятками — красная рыбка, икры две банки… разной. Балык копченый из оленины и самогон на местных травах… мох, что ли? Ох, и вещь, доложу я тебе…
— Спросить нужно, наверное.
— Я позвоню. А ты собери тарелочки с собой.
Нас пригласили, и я увидела, что на симпатию деда Елизар отвечал не меньшей симпатией. Я гордилась своим дедом, всегда гордилась. Как и бабушка, и мама с папой.
Я весело поздоровалась и принялась накрывать поляну, как говорят мужчины. При помощи подручных средств, конечно. Икру, черную и красную, из больших пластиковых банок частично переместила в широкие стеклянные чашки. Балык нарезала тонкими полупрозрачными лепестками и разложила по тарелке. На других разместились копченый кижуч и соленая чавыча, осетрина холодного копчения. Три таких же стеклянных чашки изобразили рюмки. А вот хлеба не было, о чем я и сообщила мужчинам. Дедушка отмахнулся, а Елизар достал из Жениной тумбочки кусок чего-то, завернутый в домашнее полотенце. Подержал в руках и по комнате поплыл запах свежего хлеба.
— Из печки, — похвастался он.
Я резала хлеб. Этот резался плохо — сильно крошился. И леший сказал, ласково улыбаясь:
— Не так. Моя прижимает к груди, тогда он послушный.
Я сделала, как было велено. Футболка была чистой. Хлеб послушно и ровненько резался толстенными кусками.
— Так и нужно. Что его крошить зря? — прокомментировал леший. Я осмотрела всех на предмет готовности к принятию пищи. Я-то уже с трудом сдерживалась и потянула в рот просто невероятно аппетитно пахнущий кусочек рыбы. И только сейчас заметила, что Женя до сих пор не проронил ни слова и вообще особого энтузиазма в связи с нашим приходом не выказывал. Сорвалось свидание? Так все равно брат тут с ним. Непонятно… Я постаралась разговорить его, пока дедушка наливал в чашки спиртное, отпихивая от горлышка бутыля какую-то веточку:
— Жень, ты ешь давай. Садись уже, потеснись немного, а то брату неудобно будет на стуле — высоко.
— Не командуй, — осадили меня.
— Мне уйти? Я действую тебе на нервы?
— Как хочешь, — выдал он безразлично.
Настроение, бывшее почти праздничным из-за приезда дедушки, стремительно падало. Я встала, положила себе на тарелку много всего и пошла к двери. Меня остановил за руку Елизар, выходящий из санузла с вымытыми руками:
— Маш, а ты куда это?
И я взорвалась: — Да вот некоторые тут бесятся, что у них сорвались скачки! Пошли отсюда, дед. У него свидание намечалось, а тут мы… вот его и колбасит.
Теперь была его очередь и положение «лежа» на положение «сидя» он переменил почти мгновенно, несмотря на травмированные ноги.
— Что ты мелешь, вообще?
— А чего ты бесишься тогда? Это невежливо, между прочим. Нас пригласили. Господа офицера нынче не блещут воспитанием, как я погляжу. Манеры оставляют желать лучшего, милейший. Ты чего сидишь, дедушка? Пошли отсюда.
— А некоторые не умеют держать слово и выполнять свои обещания, — прозвучал странный ответ.
— Это что же я не выполнила? — офигела я. Он молчал, отвернувшись. И меня осенило. Мы просто не поняли друг друга. Я улыбнулась примирительно.
— Жень, ну извини. Я же заходила тогда и помешала вам… Я правильно все поняла… Ты же не в проигрыше? У вас все хорошо, так чего ты психуешь?
— Что у нас хорошо? С чего ты взяла? Ничего вообще не было!
Я растерялась и вернулась к столику. Поставила тарелку, подумала. Старшие молча слушали. Я растерянно улыбнулась им. А потом зачем-то язвительно спросила, почти шепотом:
— И ночью тоже ничего не было? Когда она выходила в полночь?
— Да какое ты имеешь право сватать меня? Какое твое дело, что ты влезла? Не было ничего и не могло быть! — бесился Женя.
— Ты сам сказал, что нормально размножаешься… Ох, Женя… — я застыла, сгорая от неловкости. Жена… пара детишек… или девушка, а я подсовываю ему девицу. Склоняю к измене.