Андрей знал, что ее зовут Леной.
Игры проходили по неизменному сюжету: пока Хрусталев был в первой линии, вели счет летчики; уходил в линию обороны — инициатива полностью переходила к подводникам. Если он успевал снова выйти к сетке — значит, победа за его командой.
В нападении Андрей бил любые мячи. И на каких бы соревнованиях он ни играл — его удара, всегда ждали болельщики. Он чуть ли не по пояс выпрыгивал над сеткой, и мяч летел как из пушки к противникам. Зрители взрывались в едином вопле восторга.
Но как ни обидно, а подводникам они все же проигрывали.
И однажды перед началам встречи на площадке появилась Лена в шерстяном олимпийском костюме.
— Буду играть за вас, — объявила она без лишних слов. — Летчики мне ближе. — Голос у нее оказался на удивление приятным, мягким.
— Это не честно! Не взяли силой, хотите взять слабостью, — посмеивались моряки.
Однако она, не обращая на них внимания, стала разминаться в кругу экипажа Хрусталева. Первый прием низкого мяча — не вытянутыми вперед руками, а снизу, в приседе и с шагом в сторону, а затем мягкий пас на удар — за этим движением был виден не энтузиазм любителя-самоучки, а профессиональная подготовка.
— Я стану перед вами, — сказала Лена Андрею. — А ты, отец, иди на подачу, — бесцеремонно распорядилась она.
«Отцу», второму штурману из экипажа Хрусталева, было лет двадцать пять, но наделила его природа шевелюрой Цезаря. Он послушно уступил Лене свое место.
Первая подача подводников — в заднюю линию, двое бросаются за мячом навстречу друг друг, и он свободно падает между ними.
Среди болельщиков оживление.
Вторая подача. Ее принимают в центре площадки, но мяч лепит в сторону. Лена потянулась за ним вдоль сетки, достала, но с той стороны уже выставлены чужие ладони.
— Касание! Касание сетки! — тут же засвидетельствовали ошибку подводников болельщики команды Хрусталева, хотя никакой ошибки не было.
Но свисток судьи и указующий перст определили: мяч направо.
— Правильно! Нашим! — ликовали сторонники моряков.
— Куда ты свистишь, кого слушаешь? — немедленно всполошились зрители с другой стороны.
— Спокойно! Судья военный — кого зря не поставят!
Судья — прапорщик — багровел и внимательно вслушивался в гвалт, силясь определить, где же большинство голосов. Он был мудрым судьей и никогда не перечил мнению большинства.
Лена, не приняв во внимание указания судьи, передала мяч подводникам…
— Ошибочка, товарищи! Мяч налево. — И трель свистка утвердила окончательное решение прапорщика.
И третий мяч ушел в сторону. Но Лена уже не пыталась спасти его: злым, хлестким ударом отправила назад, на свою площадку. И ушла!
Судья на скамейке с беспокойством привстал.
Она спокойно сняла костюм и вернулась на площадку в красной с длинными рукавами майке под третьим номером и белых шортах. На колени предусмотрительно были наложены подушечки из эластичного бинта.
— Ну теперь держись! — сказал кто-то.
Реплику она пропустила мимо ушей.
— Оттянись, капитан, на прием. Пас через меня. — И сама отошла на правую половину площадки. — Пусть спецы твои помогают, но не мешают. — Больше до конца игры она не произнесла ни слова.
Первый же мяч Лена мягко приняла и сразу выбросила на удар. Андрей не ожидал от нее такой решительной ставки только на победу и вместе с тем оценил тактический замысел: она специально дала пас повыше, чтобы он успел выйти вперед. Короткий разбег, прыжок — и, сильно замахнувшись, Андрей срезал мяч.
— Эй, колотушка, наших пожалей! Ишь разошелся!
Игра набирала темп. Розыгрыш мяча, и теперь уже Андрей выводил в нападение эту загорелую красавицу. Она не стала хитрить, примеряться, высоко подпрыгнула — стройная, высокая, — прогнувшись назад, и провела удар с разворотом в воздухе. Как будто на одно мгновение оперлась на мяч, и он неожиданно изменил направление, пошел на открытую часть площадки противника.
— Ага-а! — Чей-то возглас прозвучал с торжеством победного клича.
На площадке, казалось, играли только они двое. Легкие, быстрые, словно были настроены на одну волну, и ничто не могло им противостоять, удержать их. Им удавалось все: «вытащить» трудный мяч, и разыграть короткий удар, и нападать из зоны защиты. Болельщики не отрывали от них глаз, забыв свой девиз: не покричишь — не согреешься!