Хрусталев смотрел на него сбоку и вспоминал слова Тамары о нем. Она приходила к Андрею в гостиницу вечером того же дня, когда произошел спор летчиков в классе…
Глава XIV
Никогда не думала Тамара, что пойдет к Андрею, но случилась беда — и не могла не пойти.
В тот день Саша пришел домой раньше обычного. Она уже привыкла, что он являлся затемно, даже ужинал в своей летной столовой, а на этот раз и Алинка еще не спала, топталась в большой комнате около серванта. Шел ей уже девятый месяц, поднималась доченька на ноги. Увидела отца, опустилась на палас и замельтешила ручками-ножками — быстрее к нему.
Научилась Тамара определять состояние мужа по первому взгляду. Не удалось ему легко, беспечно улыбнуться, осталась в глазах какая-то омраченность.
— Ничего не произошло? — спросила она.
— Нет, все отлично! — Он взял Алинку на руки, прошел к дивану. — Чем вы тут занимаетесь? Давно я с тобой не играл, — щекотал подбородком животик дочери. А она, откинув голову, звонко смеялась.
Не жаловалась на свою жизнь Тамара. Соберутся иногда женщины, начнут вспоминать своих мужей: и такие они и сякие, и пьют, и гуляют, и дома ленятся помочь, а она про себя думает: ее Саша совсем не такой. Легко с ним жилось. Он предугадывал все ее желания. Даже на кухне пытался помогать, но неловко ей стало: мать никогда отцу кухарничать не позволяла, и она не разрешит Саше заниматься женскими делами.
А он жаловался:
— Мне без тебя скучно!
— Ну, тогда оставайся, — смягчалась она. — Смотри, какие из-за тебя метисы получились! — и показала вытянутый из духовки противень с подгоревшими пирожками.
Правда, только себе она могла признаться, что не находила, в душе того трепета и волнения, которые чувствовала когда-то к Андрею. Позвал бы он ее — пошла бы за ним хоть на край света.
Понимала Тамара тех женщин, которые бросали все ради любимого. Хорошо понимала!
А теперь спокойной была. Андрей вошел в ее жизнь в пору весны, половодья, а сейчас, кажется, зима, и все замерзло. Не один год жила им одним, вспомнить только — хмель! А с Сашей все решилось в месяц — за время его отпуска. Увидела его, показался чем-то похожим на Андрея, и понесло…
Другая сейчас жизнь началась. Все у нее есть, чего еще хотеть?
И кажется, никуда бы не ушла теперь из своей теплой, уютной квартиры, не нарушила бы ничем трезвого, размеренного порядка…
Она гладила белье, а за ее спиной на тахте сидел Саша с Алинкой.
— Тома, кто такой Экзюпери? — поинтересовался он как бы между прочим.
Она не удивилась вопросу — не любил муж литературу.
— Был такой писатель, французский, летал еще.
— Не он летал во времена Нестерова?
— Ты что! Это другой кто-то. Экзюпери во время войны не вернулся из полета.
— Вот черт! А я думал, это один и тот же. Ладно, пусть Егоров разбирается — это его дело.
Тамара знала: с начальником политотдела праздных разговоров не бывает.
— А что случилось? — насторожилась она.
— Да ничего особенного. «Правака» своего ставил на место.
Сердце ее отозвалось резким, сдвоенным ударам.
— Хрусталева, что ль? — Она продолжала замедленно водить утюгом, не решаясь повернуться к мужу.
— Да, его. Ты знаешь, как поволок он на меня сегодня! Поставил все с ног на голову. Палихова стал защищать — помнишь, статью его читали?
— Помню, — Тамара поставила утюг на подставку, выдернула шнур. — Ну и что?
— Как что? Сомневался в объективности наших характеристик. Жизнь мою стал предсказывать, буржуазного писателя в пример ставить. Что, у нас своих героев нет?
Он поднялся, держа на руке Алинку. Глаза у нее были карие, отцовские, а сама белокурая — сидела на руках у отца этаким пушистым одуванчиком.
— И ты был у Егорова?
— Был. А Хрусталев там завтра будет.
Знала Тамара, что муж ее пользуется особым расположением начальника политотдела, но сейчас ей это стало почему-то неприятно. Очень уж как-то нехорошо он усмехнулся.
— Не пущу, не пущу, — удерживал он тянувшуюся к матери дочку. Алинка уже обхватила ручонками ее шею, а он все не отпускал дочку. — Ты что, мать, так смотришь на меня? — И привлек ее к себе вместе с Алинкой, прислонился щекой к щеке, чмокнул уголком губ.