Ей от этого поцелуя холодно стало. А Александр Иванович направился было уже из спальни. Она остановила его вопросом:
— Как ты мог?
— Что с тобой, Тамара? Ты же его не знаешь, может быть, он мразь? Понимаешь, мразь? Может быть, он мне мешает? — говорил он удивленно, по-семейному, с задушевной проникновенностью.
«Я его не знаю, а он знает!» — эта мысль ее взбесила.
— И это отец моего ребенка!
Он испуганно выставил вперед ладони, словно осаживая ее, заговорил торопливо:
— Только не кричи, ради бога! Не кричи! Нашла из-за чего шум поднимать.
— А ты, оказывается, подлец… Оставь меня! — Ждала, что он возмутится, накричит на нее…
— Хорошо, хорошо! — закивал он и вы тел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь…
Тамара осталась, потрясенная тем, что только сейчас открылось ей в собственном муже. Самое противное, что он не оборвал ее, не ударил кулаком по столу, а вот так часто закивал и послушно ушел. И вспомнились ей многие разговоры в минуты откровения мужа. Но раньше речь шла о незнакомых ей людях, а теперь… Что она значит в его жизни? Ничего — только бы соблюсти приличие. Боится ее, всю их совместную жизнь боялся!
И других боится! Постоянно испытывает страх. Она и прежде замечала на себе и строгие взгляды и заискивающие, тогда еще не понимая двусмысленности своего положения. Боже мой, какой стыд! Но разве всегда он был таким? Когда они с Андреем в одинаковой форме, когда делают одну работу — разве невозможно предположить, что и в остальном они похожи?.. Нет, раньше он был лучше. Он «поплыл», когда улыбнулось продвижение по службе, но вместе с тем возник и страх потерять достигнутое.
А ведь все это понял Андрей, давно понял. И не стал спокойно смотреть. Что он думает о ней — такая же? А завтра что еще подумает?.. Предать что-то святое, чистое предать в себе — нет, только не это, все можно потерять, а это — нет…
За окном матово светился вечер, посапывала пригревшаяся под боком Алинка.
Тамара встала, прикрыла ее одеяльцем, пошла в прихожую, стала одеваться.
— Ты куда? — обеспокоенно встал за ней муж.
— Пойду погуляю.
— Разреши и мне?
— Нет! — И хлопнули дверью…
— Ты? — удивился Андрей, увидев Тамару на пороге своей комнаты. Заходил по комнате, прибирая разбросанные вещи. — Как ты меня нашла?
— У дежурной спросила. — Она прошла к столу посредине комнаты, опустилась на стул.
— Сними шубу.
— Нет, я ненадолго.
Он, заметив, что она чем-то встревожена, сел на кровать, выжидающе смотрел на нее. Была она красива, а стала еще лучше. Подняла ресницы, взглянула на него:
— Завтра тебя Егоров вызовет.
— Ого-о-о! — протянул он. — С тобой?
Но ей было не до шуток:
— Палихова защищал? Защищал. Экзюпери, в пример приводил? Приводил! И вообще любишь поставить все с ног на голову.
— Занятные разговоры ведешь ты с мужем. И все похоже на правду, — усмехнулся он.
Вот тут она и сказала:
— Я не хотела, чтобы ты ссорился с ним. Но раз так вышло, то знай: мой муж — страшный человек. Не таких, как ты, ломал. Если он Гуру сместил, что останется от тебя?
А летчики тогда ломали голову: как узнали в верхах, что Володя Гура, отличный парень, бывший кандидат на комэска, сошел одной тележкой за торец полосы? Ничего страшного не случилось, самолет полностью остановился, но, освобождая полосу, немного продавил асфальт.
Прогремел Гура на всю округу: как же, пытался обмануть, скрыть предпосылку!
Андрей перестал улыбаться.
— Это серьезно, конечно, но не так уж страшно. Это для тебя он страшный человек.
— Андрей, вся беда в том, что вы ведете бой разными средствами. Ты идешь с открытым забралом…
Он слушал ее, облокотившись на колени, глядя перед собой, и вдруг сказал:
— А знаешь, Тамара, я ведь приехал сюда из-за тебя…
Она замолчала, чуть откинула голову, словно прислушиваясь к чему-то в себе, на глаза навертывались слезы.
— Хорошо, Андрей, хорошо… Потом мы с тобой поговорим, потом… — Она заторопилась, подняла воротник шубки, словно скрывая от его взгляда всю себя. — Я зашла только предупредить.
Он не успел даже встать — проводить ее. Очень уж поспешно она ушла, попуталась чего-то…
Глава XV
…Хрусталев подходил уже к траверзу, а в экипаже все ждали, что им дадут команду набрать высоту и топать куда-нибудь на запасной аэродром. После такого захода лучше бы, конечно, больше не рисковать, бог с ним, с этим праздником, с торжествами. А земля не давала такой команды — им же там не видно было, что происходило в экипаже. Всего лишь неудачный заход, подумаешь, ушли на второй круг!