— А что станем делать, старый! Наденем мундир, начистим поярче пуговки и пойдем, отобедаем, как промежду добрых соседей принято.
Герой Измаила снова надел свой старый солдатский мундир и вместе с женою вышел из дому. Соседи проводили их, будто они уезжали из Тимановки в чужие края, надолго. Но не прошло и десяти минут, как они подошли к дому, где жил Суворов. Там, у самого крыльца, стояли ординарцы и солдаты-песенники. Совсем близко от них шумели деревенские парни и девушки. Они знали, генерал любил слушать по воскресным дням, как поют солдаты. А пели они хорошо и веселые и заунывные песни. Случалось так, что генерал не выдерживал и сам подпевал.
Подошли муж с женой к крыльцу. Навстречу им вышел, весело улыбаясь и приветствуя, сам старый полководец и громко, чтобы все слышали, сказал:
— Здравствуй, кавалер Нагорянский, и ты здравствуй, солдатская жена, Марфа Сидоровна!
— Здравия желаем! — ответил молодецки Петро и застыл, словно услышал команду «Смирно». А солдатская жена, Нагорянчиха, сделала поклон и, подхваченная фельдмаршалом за руку, проплыла павой в штаб.
— Идем, Петро! — кивнула она мужу, скрываясь в дверях каменного дома.
— Ну, баба! — буркнул себе под нос гренадер и пошел вслед за женой.
Сразу сели за стол. Суворов угощал стариков, словно родных. Обед был простой: те же щи и каша да воскресный пирог, да горилка по чарке, по другой.
Поели щи с пирогом.
Фельдмаршал взглянул на гостью:
— Как щи, по нраву ли, Марфа Сидоровна? — спросил.
— Пирог хороший, нечего бога гневить, а щи у меня, не обессудь, наваристей!
Суворов рассмеялся.
— Спасибо за правду! Подвел меня повар Петька, уж я ему наказывал не жалеть сала. Говорил, хозяйка придет из знающих знающая, экзамен устроит. Подвел-таки, подлый!
Кашу Марфа Сидоровна одобрила:
— Рассыпчата, зерно к зерну. У меня и то не кажен раз такая получается.
Обед окончился, поговорили о том, о сем, стали расходиться. На прощанье Суворов подарил солдату рубль серебром.
— Не обессудь, унтер! — сказал. — Носи в память нашей встречи. Ты достоин большего за свою службу Родине, да долги хлопоты перед царем. Носи! Если кто обижать тебя станет, скажи мне, накажу обидчика.
Весть о том, что Петро Нагорянский гостевал у фельдмаршала, облетела Тимановку и все деревни верст на двадцать в округе. Когда Петро проходил по улице, все мужики снимали перед ним шапки. На что — гордец на все село — лавочник, и тот, видя через раскрытую дверь Петра, выходил на улицу и звал его в лавку посмотреть товары.
— Дешево отдам, Петро Никифорович, со скидкой против других. Ты теперь у нас знаменитый, могу и в кредит отпустить.
А помещик граф Потоцкий, узнав о событии, зазвал старика к себе и долго выспрашивал, о чем говорил с ним Александр Васильевич и как принимал его.
Спустя несколько дней Суворов прислал Нагорянскому сшитый полковым портным мундир. С той поры старику не давали покоя:
— Уважь, да уважь, Петро Никифорович! Заглянем в шинок!
Даже сельский староста побаивался его и первый здоровался с ним.
Да не из тех был Петро Нагорянский, чтобы занестись. Не закружилась его голова, и в шинок он ходил разве что на Николу зимнего да на Николу весеннего, а в остальные дни — ни-ни!
Петро Нагорянский хранил подаренный Суворовым серебряный рубль до последних своих дней. Он считал его великой наградой. Этот рубль вместе с медалями Петра, его сына и внука сохранялись в семье Нагорянских как самое дорогое наследие…
Года за два, за три перед Крымской войной внук Суворова, Александр Аркадьевич, поехал на юг, в места, где жил когда-то его великий дед. Он хотел собрать все, что напоминало о делах его славного предка, хотел поговорить со старыми суворовскими солдатами, доживавшими еще свой век по селам и деревням вокруг Тульчина, записать их воспоминания о Суворове.
Александр Аркадьевич побывал в городе Тульчине, в знаменитой суворовской земляной крепости «Пражке», где в 1796 году его дед обучал русские войска, как побеждать врагов. Он объездил все места, где еще оставались заросшие лебедой и крапивой построенные солдатами Суворова земляные сооружения. Они хорошо сохранились. По ним опытный глаз военного мог легко восстановить, что происходило здесь лет шестьдесят пять назад.
Однажды рано утром к хате Нагорянских пришел сельский староста. Он приказал хозяину, отставному солдату Феодосию Нагорянскому, внуку давно уже умершего гренадера, собраться и идти к графу Потоцкому.
— Там тебя ждет генерал из Санкт-Петербурга, внук самого Суворова! — с важностью произнес староста.