— Боже, что это за экзотическая красавица?
В ответ на объяснение Джоанны, что это «подруга мистера Уэзерби» Джиллиан издала насмешливый возглас:
— Подруга?! Ты шутишь! В жизни не видала такой хищной женщины! Если она не станет новой миссис Уэзерби, то, думаю, не по своей вине.
Джоанна рассмеялась вместе с ней, надеясь, что и у нее это вышло так же непринужденно, но вся радость дня мигом куда-то улетучилась. Когда они отвели лошадей в конюшню, Джоанна с радостью приняла приглашение Джиллиан поужинать вместе, довольная уже хотя бы тем, что удастся избежать новых столкновений с Марией.
5
Поскольку на следующее утро Мария попросила подать ей завтрак в постель, за столом Джоанна сказала:
— Грант, я не смогу больше пользоваться ванной, раз приехала мисс Кортес.
— Да. Пока можешь просто фотографировать, а проявление и печатание оставь на потом. Идет?
— Это зависит от того, как долго она здесь пробудет.
— Она пробудет здесь столько, сколько захочет, — ледяным тоном ответил Грант, и Джоанна почувствовала, что ей снова указали на место.
— Понимаю. Может быть, ты предпочел бы, чтобы я ужинала в своей комнате или с миссис Уилер, пока она здесь?
— Господи, Джоанна, мы не собираемся говорить о том, что не предназначается для твоих ушей!
Его явно удивил этот вопрос, но ведь Джоанна не могла ему объяснить, что Мария хотела выпроводить ее на кухню. Впрочем, трудно было бы поверить в это вечером, когда Мария приветствовала Джоанну с самым дружелюбным видом. Беседа шла гладко — до тех пор, пока Мария не сказала со смехом:
— Грант, а помнишь, как однажды на ранчо ты хотел прокатиться на том мустанге и…
Он резко оборвал ее:
— Я уверен, что мисс Лэндон не интересны мои юношеские приключения, — и тут же сменил тему.
У Джоанны снова появилась пища для уединенных размышлений. На ранчо, да еще в юности. До чего же ловко он всегда переводил разговор на общие темы! Она так ничего и не знает ни о нем, ни о его отношениях с Марией.
Эта неделя была небогата событиями. Грант и Мария все время куда-то выезжали и то и дело ужинали вне дома. Джоанне нравилось, как идет работа. Она доставляла ей столько удовольствия, что дни летели незаметно, и, все сильнее привязываясь к этому дому, Джоанна иногда с грустью думала о том, как трудно ей будет уезжать отсюда по окончании контракта. Но она решительно гнала от себя эти мысли. Наслаждайся жизнью, пока есть возможность, — думала она — и тут же приступала к оценке следующего предмета.
Как всегда позабыв обо всем на свете, Джоанна испуганно вздрогнула, когда однажды возле нее вдруг вырос Грант, и удивленно подняла на него глаза. Даже одетый в светлые слаксы и футболку, он умудрялся выглядеть элегантно и держался, как обычно, свободно и непринужденно. Казалось, от него исходит какая-то таинственная, непреодолимая сила, которая столь необычно действовала на Джоанну.
— Ну ты и труженица, Джоанна!
— Мне нравится, — просто сказала она, кивая на стол, на котором стояли большие серебряные чашки и тарелки.
— Да, я знаю. — Грант взял одну из чашек и, внимательно рассмотрев ее, поставил обратно. — На самом деле я должен перед тобой извиниться.
Заметив недоумение Джоанны, он продолжил:
— Прости меня за те колкости, которые я наговорил тебе в первый вечер. Ты удивительно тонко чувствуешь все, что кажется мне замечательным. Твой отец был, наверное, необыкновенным человеком, раз научил тебя так ценить всю эту старину.
— Да, ты прав. — Лицо Джоанны просветлело. Глаза ее ярко заблестели при воспоминании об отце. — И не только ценные вещи. Он умел во всем видеть красоту! Когда я была маленькой, он показывал мне полевые травы и цветы, приучая видеть их совершенную форму и пропорции; показывал деревья, прекрасные в любое время года, и яйца в птичьем гнезде; учил стоять не шелохнувшись и слушать песню дрозда и жаворонка. — Джоанна вздохнула. — Мне его очень не хватает.
Она взглянула на Гранта, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Обняв Джоанну, он поднял ее из кресла. Она положила голову ему на плечо и сразу почувствовала себя спокойнее в его сильных, но нежных объятиях. Немного придя в себя, она подняла на него глаза. Прежде чем Джоанна успела что-то сказать, губы Гранта коснулись ее губ, и она инстинктивно охватила его шею руками, запустив пальцы в его густые черные волосы. Он еще крепче сжал ее в объятиях, и тут они услышали шуршание шелков и голос Марии:
— Грант, где ты?
Грант отпустил Джоанну и отвернулся. Сердце ее неистово колотилось; Джоанна чувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной, когда он оставил ее и направился к двери.
— Я здесь, Мария. Мне надо было кое-что уточнить с мисс Лэндон.
До Джоанны долетел обрывок испанской скороговорки. Грант вышел, даже не оглянувшись, и закрыл за собой дверь. Через несколько минут она услышала веселый хохот Марии и звук захлопнувшейся за ними парадной двери. Не удержавшись, она подошла к окну и успела увидеть, как Грант открыл перед Марией дверь и она подняла на него свое прекрасное лицо, а он улыбнулся ей в ответ.
Джоанна снова вернулась за рабочий стол, но все никак не могла прийти в себя от этой встречи, вновь и вновь вспоминая, как он крикнул Марии: «Кое-что уточнить с мисс Лэндон». Сперва она рассердилась, но здравый смысл подсказал ей, что это глупо. Он поцеловал ее просто для утешения.
Джоанна с новыми силами принялась за работу. Чем скорее она завершит этот контракт, тем лучше для ее же спокойствия. Телефонный звонок Малкольма пришелся как нельзя кстати, и она с благодарностью согласилась поужинать с ним вечером. Уже спускаясь по лестнице ему навстречу, Джоанна услышала слегка раздраженный голос Гранта:
— Добрый вечер, Фостер. Я вас не ждал. Вам следовало позвонить, если вы хотели со мной увидеться.
Не успел Малкольм ответить, как Джоанна сказала:
— Мистер Фостер приехал за мной. Привет, Малкольм.
Грант быстро обернулся и взглядом охватил ее всю: от золотых волос до туфель цвета морской волны на высоком каблуке, подобранных в тон к шелковому платью. Лиф с низким вырезом увеличивал ее упругую грудь, а мягко колышущийся подол платья, изящно подчеркивал ее стройные ноги. Плечи Джоанны укутывала кружевная кашемировая шаль.
— Ты потрясающе выглядишь, — восхищенно сказал Малкольм, когда она приблизилась к нему, и легонько чмокнул ее в щеку. Взглянув поверх его плеча, Джоанна увидела, как у Гранта заходили желваки.
— Это точно, — сказал он тем не менее. — Я рад, что вы уговорили ее хоть немного отдохнуть. Желаю приятно провести вечер, — добавил он и вышел.
— Высокомерный болван, — заметил Малкольм, открывая перед Джоанной дверцу автомобиля, и, очевидно не предполагая ее ответа, продолжил: — Сегодня мы едем в один ночной клуб.
Малкольм пустил в ход все свое обаяние, чтобы развлечь свою спутницу. И пусть на тесной площадке для танцев он слишком сильно прижимал ее к себе, самыми разными способами давая ей понять, что он от нее без ума — даже эти его ухаживания были Джоанне как бальзам на душу после обиды, которую ей нанесли днем. И все же она отказалась поехать к нему и выпить еще немного, решив, что на сегодня вина для нее достаточно. Правда, ей не удалось выйти из машины, пока Малкольм не осыпал ее страстными поцелуями. И лишь когда она поняла, как мало они ее волнуют, Джоанна смогла наконец высвободиться из его объятий.
— Прости, Малкольм, но мне пора. Я вспомнила, что у меня нет своего ключа. Мне придется стучать и поднимать кого-то с постели.
Взглянув на часы на приборной панели, она воскликнула:
— О Боже, уже четыре!
Он рассмеялся.
— В конце концов, у них же есть прислуга. Что ты так разволновалась? Они ведь для этого и существуют. Ради Бога, не строй из себя Золушку!
Решительно высвободившись, Джоанна вышла из машины. Малкольм так разозлился, что завел мотор и умчался, даже не оглянувшись. Чувствуя себя ужасно глупо и подавленно, Джоанна позвонила, беспокоясь оттого, что приходится ни свет ни заря будить миссис Уилер. К ее величайшему изумлению, дверь почти тут же открыл Грант, стоявший на пороге в домашних брюках и халате.