— Ну, не знаю! — сказала роботесса. — Во всяком случае, я своими глазами видела, как мистер Флаксмен отключал яйцеглава, едва он начинал жаловаться.
— Иногда другого выхода не остается, — обеспокоенно сказала няня Бишоп. — Но если эти двое позволили себе… Они же поклялись, что будут соблюдать все правила Цукки! Что они еще делали, мисс Румянчик?
— Больше я ничего не успела увидеть, потому что мистер Каллингем заметил, что дверь приотворена, и закрыл ее. Но перед этим один яйцеглав сказал: «Я этого не вынесу, я этого не вынесу. Ради бога, перестаньте! Вы сведете нас с ума. Это настоящая пытка».
— И что было потом? — гневно спросила няня Бишоп.
— Мистер Флаксмен отключил его динамик, а мистер Каллингем встал и закрыл дверь, а я прибежала к вам, и пьяный старикашка меня напугал.
— Но что они с ними делали?
— Я ничего не видела. На столе перед мистером Флаксменом лежала большая дрель.
Няня Бишоп сдернула с головы белую шапочку и рванула молнии халата.
— Зейн, — отрывисто приказала она, — я немедленно вызову няню Джексон. Пожалуйста, останьтесь в Детской, пока она не придет. Охраняйте яйцеглавов. Мисс Румянчик, останьтесь с Зейном. Гаспар, вы пойдете со мной в «Рокет-Хаус»!
Она погладила себя по бедру, и на мгновенье Гаспар увидел очертания кобуры под тонкой тканью платья.
Но и без этого няня Бишоп выглядела достаточно угрожающе.
25
На Читательской улице ощущалась какая-то подозрительная активность. Гаспар сразу же обратил внимание на автогрузовичок, битком набитый пассажирами-подмастерьями. К счастью, за ним следовала полицейская машина. Потом проехал автомобиль-шасси — три зловещего вида робота сидели на раме, пристегнувшись к ней. На бешеной скорости промчался мусоровоз. А над самой крышей «Рокет-Хауса» кружил вертолет с огромной надписью «Пишущая Братия» на бортах. Из окон вертолета высовывались юнцы в темных свитерах, с развевающимися по ветру лохмами волос и преклонного возраста дамы в туалетах из золотой и серебряной парчи; под хвостом вертолета висел огромный плакат: «Берегитесь, роботы! Со словомельницами и писателями уже покончено! Верните литературу бескорыстным любителям!»
В «Рокет-Хаус» Гаспара и няню Бишоп впустила весьма странная пара стражей, вполне под стать Джо Вахтеру — посыльный с крысиной мордочкой и восьмифутового роста робот с лупящейся позолотой. «Наверное, новые телохранители Флаксмена», — решил Гаспар. В коридорах все еще висел тяжелый смрад сгоревшей изоляции, эскалатор по-прежнему бездействовал, электрозамок тоже. Гаспар просто толкнул дверь, и они вошли, отчего Флаксмен свалился со стула — во всяком случае, они увидели только его темную макушку, которая исчезла за краем стола.
Яйцеглавы стояли на своих воротничках перед Каллингемом. У них были включены только микрофоны, находившиеся почти у самого рта издателя, который держал в руках пачку машинописных листов. Такие же листы валялись вокруг него на полу.
Тут из-под стола вынырнул Флаксмен, размахивая дрелью, о которой говорила мисс Румянчик, открыл было рот, но сразу же закрыл его, приложил к губам палец и указал дрелью в сторону своего партнера.
Только теперь Гаспар понял, что Каллингем читает вслух.
— …Все дальше и дальше распространялся Золотой рой, располагаясь ночлегом на планетах, разбивая свои шатры в рукавах галактик, — патетически декламировал издатель. — То тут, то там в отдаленных звездных скоплениях вспыхивали мятежи, но сверкали космические копья, поражали безжалостно и мятежи угасали.
Италла — Великий хан Золотого роя — повелел подать себе супертелескоп. Трепещущие ученые внесли инструмент в забрызганный кровью шатер. Со зловещим смехом схватил хан телескоп, презрительным жестом отослал плешивых мудрецов и направил трубу на одну из планет в отдаленной галактике, где еще не побывали корабли оранжевых мародеров.
Из клюва Великого хана на щупальца закапала слюна. Одним из локтей он ткнул в жирный бок Ик-Хана, хранителя гарема. «Вон ту! — прошипел он, — ту, что в диадеме из радия сидит на лужайке, приведи ко мне, Ик-Хан!»
— Мисс Румянчик ошиблась! — шепнула няня Бишоп. — Здесь никого не пытают!
— Как? Разве вы не слышите? — тоже шепотом возразил Гаспар.
— Ах, это! — презрительно отмахнулась няня. — От слов еще никто не умирал.
— Но от таких слов можно взбеситься! Где только они выкопали этот бред! Человек, привыкший к литературе тончайшего помола, сойдет с ума, если его заставят слушать подобную мерзость больше двух-трех минут.
— Гаспар, — няня искоса взглянула на него, — а вы, оказывается, серьезный читатель. Вам бы стоило почитать те книги, которые выбирают для меня кругляши.
— Еще одно средство свихнуться!
— Откуда вы знаете? Я сама прочла их очень много — и ничего!
— Перестаньте шушукаться! — приказал Флаксмен. — Можете остаться, но не мешайте нашему совещанию. Гаспар, вы же механик! Возьмите дрель и поставьте на дверь вот этот засов. Никто так и не починил этот паршивый электрозамок, и мне надоело, что сюда то и дело кто-нибудь врывается!
— Итак, вы прослушали первую главу «Бичей космоса», а также начало второй, — сказал Каллингем в три микрофона. — Каковы ваши впечатления? Можно ли улучшить текст? Если да, то как? Укажите, пожалуйста.
И он включил динамик самого маленького яйца.
— Ты мерзкая болтливая обезьяна, — тихо и бесстрастно сообщило яйцо. — Ты гнусный мучитель беспомощных жертв! Ты злобный шимпанзе! Ты разбухший лемур! Ты макака-переросток. Ты трясущийся…
— Благодарю вас, Полпинты, — невозмутимо сказал Каллингем и отключил динамик. — А теперь мы послушаем, что нам скажут Ник и Двойной Ник.
Но он не успел включить следующий динамик — няня Бишоп быстро и молча отключила все три микрофона.
— В целом я одобряю то, что вы делаете, господа, — сказала она, — но вы избрали неправильный способ!
— Э-эй! Прекратите это! — воскликнул Флаксмен. — В Детской вы хозяйка, но это еще не значит, что вы можете распоряжаться и здесь!
— Погоди, Флакси, — прервал его Каллингем. — Она может нам помочь. Я ведь почти ничего не добился.
— Заставить круглячков слушать всякий вздор, — продолжала няня Бишоп, — чтобы они его критиковали и в результате сами захотели бы писать — это неплохая мысль. Однако их реакции необходимо все время контролировать… и направлять! — Она улыбнулась людоедской улыбкой и подмигнула издателям.
— Продолжайте и дальше на той же волне! — скомандовал Каллингем, наклоняясь вперед.
Гаспар пожал плечами и начал вгрызаться дрелью в дверь.
— Я подключу к ним шептатели, — объяснила няня, — и буду слушать, что они говорят, пока вы читаете. А в паузах буду им что-нибудь шептать в ответ. Тогда ощущение полной изолированности у них исчезнет, а с ним и потребность поносить вас. Я послужу громоотводом и постараюсь внушить им симпатию к «Рокет-Хаусу».
— Чудесно! — воскликнул Флаксмен.
Каллингем молча кивнул.
Гаспар подошел к столу, чтобы взять шурупы.
— Простите, мистер Флаксмен, — вполголоса спросил он, — но где вы откопали эту жвачку, которую читает мистер Каллингем?
— В редакционном мусоросборнике, — не моргнув глазом, признался Флаксмен. — Не верится, правда? Вот уже сто лет, как существует только словомольная литература, вот уже сто лет, как всякая иная продукция отвергается сразу же, и все эти сто лет графоманы продолжают слать свои опусы!
Гаспар кивнул:
— Сейчас над зданием кружит какая-то «Пишущая Братия».
— Наверно, хотят обрушить на нас чемоданы старых рукописей, — предположил Флаксмен.
Каллингем вдохновенно декламировал:
— В последней крепости, на последней планете, еще оставшейся в руках землян, Грант Айронстоун улыбнулся своему испуганному секретарю Дрожливеллу. «Каждая новая победа Великого хана, — задумчиво сказал Грант Айронстоун, — приближает оранжевых осьминогов к поражению. Я открою вам, почему это так. Дрожливелл, знаете ли вы, кто самый страшный, самый хитрый, самый опасный, самый свирепый хищник во Вселенной, если его раздразнить?»— «Взбесившийся осьминог?»— дрожащим голосом ответил Дрожливелл. Грант Айронстоун улыбнулся. «Нет, Дрожливелл, — произнес он, ткнув пальцем в узкую грудь дрожащего секретаря. — Вы. Да, Дрожливелл, вы. Человек — вот ответ на мой вопрос!»