Девушка завесила окна шторками из камчатной [5]ткани, не уставая при этом бранить себя:
— Можно подумать, что какому-нибудь всаднику взбредет в голову мчаться со скоростью тридцать миль в час рядом с поездом, чтобы подглядеть за никому не нужной старой девой.
Пол вагона мерно покачивался под ногами.
Опустившись на диван, обитый материалом из конского волоса, Брайди вскрыла конверт, посланный ей адвокатом Толботом. На колени выпал билет на дилижанс, который должен ожидать ее во Флэгстаффе, чтобы потом отправиться в Потлак.
— Потлак, — усмехнулась она. — Вот так назвали этот городишко!
Кроме билета в конверте лежала карта Аризона и копия документа на собственность Брайди: длинное, юридически оформленное описание, в конце которого было примечание и план строения приблизительно 1881 года, а именно, отеля под названием «Шмель», состоящего из трех с половиной этажей и двадцати трех номеров, а также трех надворных построек, соединенных между собой.
Девушка тотчас представила себе этот «отель»: ветхое, разваливающееся здание, окруженное кактусами и стоящее посреди открытой всем ветрам пустыни. Даже показалось, что она слышит, как громко стучит ветер покосившимися ставнями.
Откинув голову на спинку дивана, Брайди уставилась в расписанный позолотой потолок.
— Чудесно! — сказала она, обращаясь к пухленьким и шаловливым херувимам, изображенным на потолке. — Позвольте представить вам мисс Бриджет Кэллоуэй, хозяйку замечательного отеля «Шмель», расположенного в живописном Потлаке, куда съезжаются зимой все «сливки общества».
Тихий стук в дверь прервал этот саркастический монолог. Пробормотав «черт возьми!», Брайди отложила бумаги в сторону.
— Да? — отозвалась она, приоткрыв дверь.
— Не бойтесь, мисс, — раздался знакомый голос.
Девушка открыла дверь шире.
Уилли дотронулся до козырька своей кепки.
— Я забыл предупредить вас, что с наступлением темноты мы зажигаем фонари на балконах спальных вагонов. Это обязанность мальчишек, едущих в багажном вагоне. Я подумал, что вы можете проснуться посреди ночи и увидеть, как сквозь шторы на окнах пробивается свет. Мне бы не хотелось, чтобы вы испугались, решив, что ваш вагон загорелся.
Брайди улыбнулась.
— Спасибо, Уилли.
Проводник собрался было уйти, но прежде чем девушка закрыла дверь, спросил:
— Простите меня за любопытство, мисс, но не родственница ли вы, случайно, мистеру Патрику Кэллоуэю?
Брайди ничуть не удивил этот вопрос. Ее родители были хорошо известны своим участием в аболиционистском движении конца 1850-х годов и в гражданской войне. Все это казалось девушке очень далеким, поскольку в то время ее еще на свете не было, но к вопросам подобного рода она успела привыкнуть.
— Это мой отец, — ответила Брайди.
— Он был замечательным человеком, — уважительно заметил Уилли. — Я читал его книгу. И меня очень расстроило известие о его смерти.
Дотронувшись до своей кепки, Уилли ушел, а через несколько минут, выглянув из-за шторок, девушка увидела, как он помогает мальчишкам зажигать фонари — по одному у каждой площадки.
Брайди опять взяла конверт с бумагами. Нашла в нем рекомендательное письмо, написанное для нее Толботом мистеру Д. Декстеру Хоубарту, главе потлакского банка; и еще одно письмо, адресованное некоей миссис Рут Спайви, управляющей «Шмеля».
Сложив бумаги в аккуратную стопку, девушка спрятала их в конверт, а затем, словно спохватившись, открыла свою сумочку и вынула из нее прощальное письмо Мойры. Но, прежде чем положить в конверт с бумагами и его, она развернула листок и с недоумением уставилась на приписку, сделанную покойной: «С чего бы ты ни начала, обязательно придешь к заветной цели».
Галиматья какая-то! Наверное, Мойра и в самом деле, в конце концов, тронулась с ума.
Вздохнув, Брайди положила тетушкино письмо в конверт, к остальным бумагам Толбота, и взглянула на свои часы-кулон. Еще только половина девятого. Ложиться спать рановато. Но чем бы заняться? И тут она вспомнила, что Уилли положил в письменный стол стопку газет и журналов.
Пришлось несколько минут поломать голову над тем, как выдвинуть из стены письменный стол, потому что, как выяснилось, она напрочь это забыла. В конце концов, ее усилия увенчались успехом, и в ящиках стола нашлось множество разного чтива. Самый свежий номер газеты был месячной давности, и все издания оказались из Сан-Франциско. «Наверное, все это осталось от предыдущего пассажира», — подумала Брайди, испытывая удовольствие оттого, что нашла промах в работе «Крест Лисинг Кампани».
Сан-Франциско, казалось, был озабочен теми же проблемами, что и Бостон: страницы, посвященные новостям, наводили тоску. Однако, светская хроника, бесспорно заслуживала внимания. Брайди с интересом принялась читать о похождениях некоей Мэй Адлер Слоан, местной знаменитости.
В Бостоне Мэй вряд ли задержалась бы, решила Брайди. Но эта особа и в самом деле казалась занятной: одну неделю ее видели в обществе молодых щеголей; на другой недели она устраивала благотворительный бал, гвоздем которого стало неожиданное появление из огромного торта полуобнаженного молодого борца.
От Мэй Адлер Слоан, казалось, можно было ожидать все, что угодно.
Однако, похоже было, что в городе любили и ее саму, и те номера, которые она периодически откалывала.
Снимки с ее изображением редко подписывались полным именем, чаще так: «Наша Мэй», или «Легендарная Мэй».
«Бал Мэй в Деланси закончился на рассвете! — гласил один из заголовков. А ниже — фотография хохочущей Мэй Адлер Слоан и молодого человека, пьющего шампанское из ее изящной туфельки.
Взглянув на свои туфли, Брайди попыталась представить себе, что какой-нибудь красавчик использует один из них вместо бокала для шампанского. Она мрачно уставилась на свои ноги, которые отец в шутку называл «шлюпками Брайди», затем скорчила гримасу и проворчала:
— Просто нереально, чтобы кого-то могла одолеть такая жажда!
В десять часов Брайди уже собиралась ложиться спать, но мысли о Легендарной Мэй по-прежнему не шли из головы. Отложив в сторону последнюю газету, она направилась было в спальню, но невольно задержалась перед большим зеркалом, висевшим над умывальником.
Пытаясь придать своей фигуре некое подобие роскошных форм Мэй, Брайди выпятила грудь. Однако, полученный эффект не обрадовал: копия была далека от оригинала, как небо от земли. Девушка попыталась улыбнуться так же волнующе, как это получалось у Мэй, но и здесь постигла неудача. У красавицы из Сан-Франциско были маленькие пухлые губки бантиком — мечта любой женщины, а довольно крупный рот Брайди сравнить с бантиком было едва ли возможно.
— Я Мэй и в подметки не гожусь, — мрачно заключила она, поднеся руку к своей рыжей шевелюре и вспоминая белокурые, вьющиеся кольцами, волосы красотки с газетных снимков, которые всегда выглядели идеально уложенными, даже после того бала в Деланси, продлившегося до зари. — А вот я похожа на ирландского сеттера, побывавшего в руках у хулигана, вооруженного щипцами для завивки волос.
Приблизившись к зеркалу, девушка внимательно осмотрела свой нос.
— Проклятие! Появилась очередная веснушка! — И с отвращением отвернулась от зеркала, которое вот уже почти тридцать лет было ее заклятым врагом.
— Аризона, — процедила она сквозь плотно сжатые зубы, снимая с себя платье и расстегивая корсет. — Там всегда нещадно палит солнце. И возможно, не окажется ни одного мало-мальски тенистого дерева во всей округе. Боюсь, уже через неделю мое лицо будет в такую же крапинку, как яйца индейки.
Сняв корсет, Брайди швырнула его на пол и закрыла руками лицо.
— Тетушка Мойра, ну за что мне такое наказание?
С каждым днем Запад становился все ближе и ближе.
Брайди продолжала трястись в спальном вагоне, а Уилли исполнял малейшие прихоти своей пассажирки. Во всех городах и станциях, где поезд останавливался, он покупал свежие газеты, но изданий из Сан-Франциско больше не попадалось, а значит Брайди была не в курсе новых пикантных подробностей из жизни Легендарной Мэй.