— Если ты разобьешь и эту бутылку, Ники, останешься без виски.
Он свирепо посмотрел на нее, потом снова привалился к стене и сделал из бутылки очередной жадный глоток.
— Он украл его, — бормотал Ник. — Украл мой рудник. Этот чертов Кинг… Кингстон… Какой-то Джоунс. Это дело рук Слоана. Попомни мои слова! — Он отпил из бутылки еще немного. — Видите ли, он разводит крупный рогатый скот. Но я почему-то не видел там ни одной коровы. Там не было даже… даже несчастных антилоп! Даже… Даже…
Ник медленно наклонился в сторону, и виски из бутылки стало выливаться на кровать. Консуэла подошла и взяла из его рук бутылку. Ник вяло замахнулся на нее, но глаз так и не открыл.
— Поспи, Ники, — сердито сказала она.
Прислонив щетку к стене, опустилась на стул и налила себе в стакан немного виски, стараясь делать это осторожно, чтобы крошки от пробки, плавающие в бутылке, не попали в стакан.
Без помощи Мэллори она ничего Таггарту сделать не сможет. Ничего мало-мальски серьезного, что не бросило бы на нее тень подозрения. Консуэле совсем не хотелось попадать в тюрьму, и она намеревалась любыми способами избежать этой участи. А Ники? Разве кому-то есть до него дело?! Или в нем есть еще какие-то достоинства, кроме смазливой рожи, обаяния и половых возможностей?! Но даже эти его качества за последние несколько дней померкли в глазах Консуэлы.
Слоан же зашел слишком далеко. Он был заживо погребен в земле, но сумел оттуда выкарабкаться. Она хотела его спасти и, возможно, именно ей он должен быть обязан своим спасением — ведь он возвращался в город на своей вороной кобыле, разве не так? Ему следовало бы хорошенько подумать над случившимся? Он не должен был целовать руку этой рыжей корове! Конечно, нелегко было наблюдать за тем, как они занимались любовью. Но то совсем другое дело. Мужчина может спать с женщиной, не любя ее. Впрочем, так же, как и женщина. Но Таггарт ПОЦЕЛОВАЛ ЕЙ РУКУ! А это уже было с его стороны жесточайшим предательством.
Презрительно фыркнув, Консуэла плюнула на пол, который только что подмела. Что из себя возомнила эта рыжая? Что в ней еще, кроме того, что она — чертова притворщица? Только и знает, что корчить из себя скромницу! Именно такой вывод сделала об этой особе Консуэла, когда увидела, как та восседала на этом глупом муле Диггера, укрывши голову каким-то дурацким покрывалом.
Что ж, Консуэла Мондрагон еще напомнит о себе этой парочке, этим голубкам. Не сегодня ночью, конечно, потому что сегодня Ник уже ни на что не годен.
В соседней комнате что-то сонно пробормотал ее отец, после чего раза два всхрапнул и опять затих.
— Две комнаты и два пьяницы, — сказала Консуэла, подняв стакан и отпив из него большой глоток виски. Как она и думала, Ники купил самое дешевое виски.
Поплотнее укутавшись в шаль, она взяла бутылку с виски, свой стакан и вышла на крыльцо.
Ночь была теплая, и спать на крыльце будет совсем не холодно. Тем более, с шалью на плечах. И с виски.
Девушка забралась в гамак, подвешенный на крыльце, поплотнее закуталась в шаль и прошептала:
— Что ж, сегодня моей комнатой будет крыльцо. А значит, у нас в доме теперь три комнаты и трое пьяниц.
Брайди и Таг вынуждены были подниматься в «Шмель» пешком, так как один из братьев Маккри оказался слишком пьяным, чтобы привести в действие свое изобретение, другого же брата они так и не нашли.
Поднимались они вверх ужасающе медленно. Брайди всю дорогу молчала, чувствуя себя душевно опустошенной и физически разбитой. Она двигалась, как во сне, вяло переставляя ноги, и поняла, что они подошли к лестнице лишь тогда, когда Таггарт положил ее руку на перила и, приобняв, повел за собой.
— Брайди! Брайди, мы пришли.
Девушка не имела сил что-либо сказать. Она лишь подняла глаза и посмотрела на него.
— Милая, — повторил Таг мягко, — мы стоим перед «Шмелем». Ты будешь ужинать в столовой или мне проводить тебя в твою комнату?
Брайди собралась, наконец, с силами и пробормотала:
— Мне все равно.
Таг открыл дверь отеля и завел девушку в холл. Заметив, что к ним направляется вдова, он крепко обнял Брайди и сказал:
— Рут, она ужасно устала. Пришли, пожалуйста, ужин в ее комнату.
Через несколько минут, преодолев длинный коридор первого этажа и валясь с ног от усталости, они остановились перед нужной дверью. Таггарт открыл ее и та, словно сострадая им, моментально распахнулась.
Как сквозь сон, Брайди почувствовала, что ее усаживают в кресло. Все вокруг плыло перед ней, словно в хороводе, и единственное, на чем она смогла сосредоточить свое внимание, оказались ботинки, в которые она была обута. Какие они грязные и разбитые! Учитель верховой езды вряд ли остался бы в восторге, увидев такую жуткую обувь. Он брюзжал бы из-за этого целый день. В голове Брайди мелькнула мысль, что ей во что бы то ни стало нужно сейчас спуститься вниз и почистить ботинки. Однако, должно быть, уже пора идти читать тетушке Мойре. Но она так устала, так устала…