Кингстон замолчал и отвернулся, часто-часто моргая. Он помнил все, как сейчас: Мойра стояла здесь, в этом кабинете. Ласковая, добрая улыбка освещала ее нестареющее лицо. Они чем-то неуловимо похожи с Брайди. Что-то у них есть общее в улыбке, в выражении глаз, в мимике, жестах. Но, несомненно, Мойра была намного красивее. Эти ее особенные, необыкновенные, серебристые волосы! Вот она стоит перед ним и, улыбаясь, протягивает толстый конверт с деньгами и документами. «СДЕЛАЙ ЭТО ДЛЯ МЕНЯ, КИНГСТОН», — сказала она.
— Уилли! То есть, Кингстон, — окликнул его мягкий, как у Мойры, голос Брайди. — С вами все в порядке?
— Да, конечно, — ответил он, заставляя себя улыбнуться. — Я стал немного рассеянным. Так вот, я сдержал данное обещание. Я управлял по доверенности этой собственностью, чтобы потом передать все племяннице Мойры, то есть вам, Брайди, когда вы сами меня разыщете. И только тогда — не раньше — я должен был передать вам все это.
Кингстон подошел к той секции книжного шкафа, за которой прятался бар, выдвинул секцию, располагавшуюся немного ниже, и набрал шифр на маленьком, вмонтированном в стену, сейфе. Через несколько минут он вручил Брайди документы на право владения всеми землями, которыми управлял по договоренности У. Кингстон Джоунс.
— Теперь все это ваше.
— Вы говорили, что узнав о смерти Мойры, вы отправились на Восток, — сказал Таг, откашлявшись. — Но, согласитесь, вы не сразу на это решились?
— Возможно, — признался Кингстон. — Но мне хотелось увидеть Брайди. Хоть одним глазком взглянуть на нее. Видите ли, нас с Мойрой связывала многолетняя дружба. Мы долго переписывались, обменивались фотографиями. Заочно я много знал о ее племяннице. Я должен был увидеть Брайди, но только так, чтобы не открывать ей своего истинного имени. К тому же, у меня было предчувствие… Не могу это объяснить словами, но только я был уверен, что обязан проследить и обеспечить ей благополучное прибытие в Аризону. Когда же я узнал, что Брайди поедет в пульмановском вагоне, мне пришла в голову идея обратиться на какое-то время проводником. Правду говоря, мне понравилась эта роль, — он указал на браслет Брайди. — Можно я взгляну на него еще раз?
Девушка сняла браслет и передала Кингстону.
Он бережно положил его на свою ладонь и слегка приподнял, любуясь этим необычным украшением в матовом, приглушенном задернутыми шторами, солнечном свете.
— Это так похоже на Мойру, — сказал он тихо, вспоминая рассказ Таггарта о брелоках-символах. — Это так на нее похоже!
Выяснив еще кое-какие вопросы юридического порядка, Брайди и Таг сердечно распрощались с Кингстоном. Он проводил их до двери и долго смотрел, как эти двое шли по улице рука об руку и, прежде чем сесть в кабриолет и уехать, нежно друг друга поцеловали.
— Мистер Джоунс, — послышался голос экономки. — Когда вы будете ужинать?
— Часов в шесть, наверное, миссис Стэнли, — ответил Кингстон, все так же глядя на опустевшую улицу. — А сейчас я немного вздремну. И если к пяти я не проснусь, то вы, пожалуйста, меня разбудите.
Экономка ушла, а он стал медленно подниматься по лестнице. Перед глазами его все еще стояла счастливая молодая пара: вот они идут, рука об руку, вот они целуются… Оба такие красивые, высокие, уверенные в себе!
Он завидовал Таггарту Слоану. Счастливый! Как свободно, как запросто он шел по людной, залитой солнцем улице с женщиной, которую любил.
Кингстон вошел в свою спальню и прилег на постель. Печально улыбаясь, глядел он на полог над головой и поглаживал свободное пространство возле себя.
— О, моя Мойра! — прошептал он, чуть слышно. — Разве мы с тобой не были такими же влюбленными?
Он закрыл глаза и увидел ее лицо, радостно сияющее под солнцем, и нежное, посеребренное ночным светом луны. Образ женщины был таким зримым, что, казалось, можно коснуться этих дивных волос, обнять эти хрупкие плечи.
Но, открыв глаза, он понимал, что по-прежнему одинок.
— Мы обязательно встретимся с тобой, любимая, — прошептал Кингстон, засыпая. — И тогда, может быть, судьба окажется более к нам благосклонна, и мы будем более счастливы.
Таггарт вышел из здания телеграфа с сияющим лицом и спрятал в карман какие-то бумаги.
— Ну и каково же быть богатой? — поинтересовался он, должно быть, уже в пятый раз с тех пор, как они покинули дом Кингстона.