Словно глупая школьница, Брайди выдумывала об этом человеке все невероятное. Грустно или смешно, но она как будто пыталась возродить из пепла прежнюю себя.
«С какой стати, — думала Брайди, — я так заинтересовалась этим типом? Может быть потому, что он хорош собой? Или потому что улыбался мне той ночью? Или потому что так долго не позволяла себе смотреть на мужчин, не позволяла себе быть женщиной даже в душе?»
Ни в чем она не была уверена, но сумела убедить себя, что эти маленькие фантазии вполне безобидны, что никогда больше не увидит незнакомца. Во Флэгстаффе получит свой билет и, хочет того или нет, отправится в отель под названием «Шмель», навстречу тому, что уготовила ей судьба. А этот сероглазый красавец продолжит свое путешествие и забудет ту ночь, когда он улыбался какой-то рыжеволосой женщине, ехавшей в пульмановском вагоне.
Но Брайди ошиблась.
Отослав Уилли распорядиться относительно разгрузки багажа в Флэгстаффе, она стояла на передней площадке своего вагона, когда ее окликнули:
— Разрешите помочь вам, мисс?
Указывая рукой на ее чемодан, перед девушкой стоял он, сероглазый любитель подглядывать. При свете дня он выглядел еще красивее. Брайди была слишком ошеломлена и растеряна, чтобы сразу ответить. «Неужели он узнал меня?» — подумала она и неуверенно произнесла:
— Вы очень добры.
Багаж разгружали. Уилли, получив щедрые чаевые, попрощался со своей пассажиркой. А Ник Мэллори по-прежнему не отходил от Брайди. Правда, она уже успела взять себя в руки.
— Не могу поверить в свою удачу, — говорил Ник. — Я уже думал, что дорога в Потлак будет такой же скучной, как всегда. Но мне неожиданно повезло, и я буду наслаждаться вашим приятным обществом, мисс Кэллоуэй.
— А я не могу поверить, что кому-то могло понадобиться ехать в это место, мистер Мэллори.
— Ник, — напомнил он.
— Да, Ник.
Несмотря на возбуждение, охватившее Брайди в тот момент, когда этот человек заговорил с ней, она еще ни разу ему не улыбнулась. И не потому, что ей этого не хотелось, просто слишком строгое воспитание наложило свой отпечаток на все поведение.
«К тому же, — пыталась она убедить себя, — это неразумно. Разве можно угадать, что на уме у мужчин?!»
Придерживая за локоть, Ник увел ее от вокзала и едкого запаха раскаленного железа.
Девушке понравился чудесный горный воздух, такой чистый, бодрящий, напоенный ароматом сосен и такой прозрачный, что, казалось, отливал серебром. Было непривычно ощущать под ногами твердую почву, а не трясущийся и шаткий пол вагона.
А еще ей было непривычно ощущать на себе прикосновения мужских рук. Хотя они и были безобидными, но Брайди успела забыть, какими вообще могут быть эти прикосновения.
«Ты позволяла Джонни дотрагиваться до себя, — думала она, ощущая, как свежий горный ветерок обдувает ее пылающее лицо. — Ты отдалась Джонни, ты согрешила. Этот твой грех — самый страшный из всех, поэтому Бог и заставил тебя так сильно страдать, поэтому отправил на тот свет и Джонни, и твоих родителей».
Брайди понимала, что во всем этом не было никакой логики. Бог не стал бы посылать на морское дно весь экипаж корабля, на котором был ее Джонни, и сжигать дотла родительский дом только для того, чтобы проучить наивную шестнадцатилетнюю девчонку, единственным грехом которой было то, что она доверилась любимому человеку и тем самым закрыла дорогу к своему сердцу всем другим мужчинам. Нет, у Господа Бога есть дела поважнее, чем наказывать за грехи какую-то глупую девчонку.
Так говорил ее разум. Но сердце по-прежнему было переполнено горем, стыдом и разочарованием, как в то далекое лето. С тех пор Брайди стала замечать, что когда сердце и разум начинали спор, побеждало всегда сердце.
Она вздохнула. Ник, казалось, был занят своими мыслями и не замечал, что творилось с ней. Прикусив нижнюю губу, глядя прямо перед собой, девушка шла и злилась на себя. С чего вдруг сравнила она эту нежную, но чужую руку, с ласками Джонни?!
— Я родился в Потлаке, — продолжил разговор Ник. — Там похоронены мои родители. И, конечно, там ждет меня старый родительский дом.
Он перевел девушку через пыльную дорогу, направляясь в сторону маленьких лавчонок.
— Дом не слишком большой и пребывает сейчас, наверное, в плачевном состоянии. Тому виной я сам. Последние годы я провел в Калифорнии. Вот уже несколько месяцев, как у меня там свое дело, и я решил, что смогу съездить теперь на родину, в Потлак. Ага, вот мы и пришли.