— Селиванов никак не угомонится? — понимающе хмыкнула Элен.
— Ага. Знала бы ты, сколько нервов я потратила на то, чтобы сдать ему одну несчастную главу. Все было не так.
— Знаешь, если бы не его преклонный возраст, можно было бы подумать, что он к тебе неравнодушен.
— Тут дело в другом, — я усмехнулась. — Наша Ульяна Андреевна недавно шепнула мне по секрету, чего он бесится. Вся эта неприязнь исключительно из-за того, что я внучка своего деда.
— Завидует его авторитету что ли?
— Если бы. Оказывается, что они в молодости не поделили мою бабушку. И теперь господин Селиванов мелко мстит более удачливому сопернику через его внучку. Да только я деду не жалуюсь, вот еще не хватало.
— Тогда относись ко всему этому философски, — пожала плечами подруга. — А сейчас вообще, ни секунды не думай об этом. У нас отпуск. И мы будем отдыхать ото всех проблем и волнений.
— Даже не буду спорить.
Через полчаса мы въехали в Монтле. Это был маленький прибрежный городок с тихими улицами и небольшими коттеджами. Спокойный, даже немного сонный, но очень милый и уютный.
— Надо обязательно просто прогуляться здесь, — пробормотала я, разглядывая его в окно. — Так безлюдно и спокойно. Мне после Москвы это просто физически необходимо.
— Все будет, — пообещала подруга, — и Монтле, и Бордо, и устричные фермы в Аркашоне, и огромная дюна Пила — главная достопримечательность этого региона.
— А там что такое? — обратила внимание на то, что категорически выбивалось из спокойного пейзажа.
В северной части Монтле плоский прибрежный рельеф переходил в высокую обрывистую скалу. А на скале стоял самый настоящий замок, с каменным стенами и остроконечными башнями.
— Это Шато-де-Риссар, что-то вроде местной достопримечательности.
— Туда тоже нужно обязательно сходить, — встрепенулась моя душа искусствоведа.
— Не выйдет, — разочаровала Лена.
— Почему?
— Закрытая территория. Принадлежит частному лицу.
— Ничего себе. И там кто-то живет?
— Не знаю. Говорят, что замок уже несколько веков принадлежит одной семье. Но хозяина здесь видят очень редко. Может он вообще в другой стране живет.
— Жалко, — протянула я.
— Не волнуйся, у нас найдется, что посмотреть.
К моему тайному удовольствию, дом Лены располагался почти у самой замковой скалы. Узкая улочка тянулась вдоль моря и была застроена симпатичными домиками, которые прятались в густых зарослях деревьев и кустарников.
Жилище семье Дефине было похоже на своих соседей. Маленький двухэтажный домик со светлыми стенами и черепичной крышей, аккуратные дорожки, обсаженные розами, невысокая изгородь.
— Красота, — пробормотала я, выходя и машины.
Здесь пахло морем и соснами, орали дурными голосами чайки, а замок возвышался темной громадиной, придавая этому месту совершенно особенное очарование. Я застыла на месте, с какой-то странной жадностью разглядывая каменные стены, небольшие балкончики и башню с темной черепичной крышей. Он не был похож был похож на грубую романскую крепость или на помпезный дворец эпохи барокко. Строгий, весь устремленный вверх, он навевал ощущение красивой фантастической сказки.
— Эй, мечтательница, — ткнула меня локтем Элен. — Давай в дом, нас уже ждут.
Я только тоскливо вздохнула и пошла во двор. Все же надо как-нибудь мимо проехать, хоть с дороги посмотреть.
На крыльце нас встречали супруг Ленки и черно-белая лопоухая тумбочка, как мячик подпрыгивающая на кривых лапках.
— Мари, рад тебя видеть, — Жак, невысокий мужчина в очках, открыто улыбнулся и протянул мне руку. — Как добралась?
— Отлично, — не смогла не улыбнуться я в ответ.
С Жаком мы подружились за время его редких приездов в Москву, несмотря на языковой барьер. Дружелюбный и общительный француз, искренне полюбивший мою подругу, быстро завоевал симпатии всей ее семьи, и они без проблем отпустили родную кровиночку замуж за бугор.
— Я даже успела недолго посмотреть Париж.
— И как тебе?
— Красивый город, но слишком уж шумный и многолюдный. Особенно раздражают продавцы селфи-палок, браслетов и шляп.
— Да, — понимающе кивнул Жак. — В последние годы их стало слишком много.
— Слушай, подруга, — подозрительно спросила Лена, приобняв меня за плечи. — А как это ты так лихо по-французски научилась разговаривать? Когда я уезжала, ты могла сказать только "же не манж па сис жур".