— Благодарю, иду в конюшню... — сказал Шербек и тут же пожалел: как будто он отчитывается перед Акрамом.
— В вашем плане взлета... — слово «взлет» Акрам произнес с особым смаком, — вы наметили строительство новой больницы, нового родильного дома. Приношу вам благодарность за заботу о здравоохранении. Оказывается, запланировали и строительство дома для медицинских работников. Мы на седьмом небе. Но у нас есть маленькая просьба: нельзя ли ускорить постройку дома? Сами понимаете, и Нигора Назаровна и я снимаем частные углы...
— Платите за квартиру?
— Нет... Но как-то когда живешь не в своем доме...
— Пусть вас это не беспокоит. Колхозники не ждут от вас платы за квартиру. Наоборот, они рады, что могут помочь главному врачу. Потерпите...
— Я хотел жениться.
Шербек, поняв, на что намекает Акрам, побледнел. Под предлогом, что здоровается с женщиной, проходившей по противоположной стороне улицы, он отвернулся. Этого было достаточно, чтобы взять себя в руки. Взглянув на Акрама, он мягко проговорил:
— Сначала женитесь, и, если понадобится, я отдам вам свой дом.
— Спасибо, Шербек Кучкарович.
Шербек привык к обходительности Акрама, но благодарность была произнесена таким сладким голосом, что он не выдержал и поморщился.
Из конюшни, оседлав гнедого, Шербек отправился к строителям плотины. Он уже достиг могучих орешин у мавзолея Гаиб-ата, как услышал нарастающий гул. Гнедой вздрогнул и навострил уши. «Взорвали...» Он представил себе, как сейчас по этому арыку, на склоне холма, как сытый ягненок, резвясь и играя, побежит вода. На противоположном склоне ущелья Красной пропасти еще лежит снег. А вон та черная полоска, прорезавшая снег, это такой же арык, как вот этот новый. Вода, бегущая по этим арыкам, в скором времени совершенно изменит земли у Красной пропасти. Перед глазами Шербека возник огромный сад среди гор, которому не видно конца.
— В этом году вспашем, посеем клевер, посадим саженцы, а через три-четыре года... — Шербек задумчиво посмотрел на чудесные земли, тянущиеся по обеим сторонам оврага.
До сих пор они считались близко расположенным пастбищем. Чабаны вначале скармливали овцам траву с этих мест, а затем поднимались выше в горы. Теперь, согласно перспективному плану, здесь будут сады. Во-он, в том месте, где кончается ореховая роща и отроги гор, словно пара ребер, тянутся к Аксаю, работают люди. Совсем недавно взорвали они высокую гору и свалили в узкое ущелье. А теперь воздвигают плотину, трамбуют сверху, подносят к ней камни. На том берегу тарахтит и со скрежетом сгребает камни бульдозер. Он похож на сильного быка, бодающего землю.
Шербек издали узнал Назарова: на нем фуфайка, ватные штаны, на голове ушанка. Он вместе со всеми по цепочке передает к плотине камни.
Между гор еще лежит снег. Прохладно. Солнце сюда не заглядывает. Несмотря на это, строителям жарко. Из-под тюбетеек, шапок так и пышет пар. У плотины набралось много воды, она кружится, словно дикая серна, случайно попавшая в загон, если смогла бы — прорвалась и сбежала.
Шербек привязал коня к кусту в ущелье и поднялся на плотину. Поприветствовав всех, он взял в руки тачку. Разделся, засучил рукава и стал возить землю, камни.
Каждый раз, когда он толкал вперед тачку, ему казалось, что сверху на него смотрит Нигора. Хотелось взглянуть туда, но он сдерживался.
...Нигора шла по степной дороге и тоже думала о Шербеке. Ей все казалось, что Шербек вот-вот появится из-за снежного склона, гарцуя на коне. В этом не было ничего невозможного, потому что, по правде сказать, она видела, как Шербек направлялся в эту сторону, когда ехала к захворавшей Айсулу. Странно, Айсулу вдруг завела с ней разговор о том, что слухи про Шербека и Мухаббат распространяла Якутой. Мухаббат недавно узнала об этом от мужа и, чтобы оправдать себя, поехала в Аксай и хотела проучить склочницу, но, к сожалению, ее и след простыл. И еще о чем-то говорила Айсулу...
Нигора не любила, чтобы чужие люди заглядывали ей в душу. Когда она услышала имя Мухаббат — поморщилась. Однако искренние слова Айсулу постепенно нашли путь к ее сердцу. Когда она вышла от Айсулу, на губах ее играла улыбка. Ей показалось, что солнце тоже улыбается, и покрытая зеленью земля, и голубое небо. И воздух чистый, прозрачный. А земля словно из лоскутьев: засеянные осенью и согретые солнцем места — зеленые; вспаханные, но не засеянные — темные, словно кожа здорового, загорелого человека. Нигоре все казалось прекрасным. И в серебристом блеске снега на вершине Лысой горы словно есть жар, она даже чувствует лицом его теплое дыхание.